Максим Медведков: ВТОрая жизнь

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Восемнадцатилетний переговорный марафон завершен: Россия присоединяется к ВТО. Это значит, что на нашу страну, как и на всех членов организации, распространятся ее основополагающие принципы. Первый: Россия — на взаимной основе — обязана предоставить всем другим членам ВТО режим наибольшего благоприятствования в торговле. И второй: все уступки в ослаблении двусторонних торговых ограничений отныне будут взаимными. В переводе на общедоступный язык речь идет о полномасштабной интеграции в мировую торговлю, открытии новых рынков и решении всех возможных торговых споров путем переговоров по правилам ВТО.

Впрочем, не все от такой либерализации в восторге. По вопросу, надо ли присоединяться к ВТО, и если да, то где в переговорном процессе должна проходить линия компромисса, было немало дискуссий.

О том, на какие уступки пришлось пойти российскому правительству, а что удалось отстоять, в интервью «Итогам» рассказал главный российский переговорщик по ВТО, руководитель департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максим Медведков.

— Максим Юрьевич, признавайтесь, Россия пошла на уступки, которые могут потом выйти нашей экономике боком?

— Скорее наоборот: завершение переговоров означает, что наша экономика получит преимущества, которых она до сих пор не имела. Без членства в ВТО мы не сможем успешно провести модернизацию, завоевать новые рынки. Если же говорить о компромиссах, то многие из них в итоге оказываются выгодными именно российским компаниям.

Когда мы только начинали эти переговоры, нас очень многому научила книга, которую написал глава делегации переговорщиков одной из стран. Он великолепно описал психологию переговорного процесса. Смысл в том, что, если хотите добиться какого-то реального успеха, вы должны с самого начала определить для себя рамки, за пределы которых не будете выходить. Их не должно быть много. Понятно, если вы скажете, что у вас одна сплошная «красная линия», переговоры не состоятся. Но рамки должны быть жесткими. Собственно говоря, все годы мы придерживались именно этой стратегии.

«Красные линии», за которые нельзя заступать, касались прежде всего энергетики, доступа к ресурсам и так далее. Наша основная задача заключалась в том, чтобы России не пришлось брать на себя больше обязательств, чем приняли другие страны. Это то, что мы называли «вопросами ВТО плюс». Самое главное, членство в ВТО не должно связывать наше правительство по рукам и ногам при выборе той или иной модели экономической политики. Не важно, нынешнее это правительство или то, которое будет через 30 лет. Оно все равно будет иметь широкий простор для маневра во всех секторах экономики — конечно, в рамках общих правил организации. В этом может убедиться любой желающий, прочтя итоговый доклад рабочей группы по присоединению России к ВТО.

— То есть наши условия членства в ВТО не будут отличаться от условий, на которых в этой организации участвуют, скажем, страны-учредители?

— Отличия будут. Но я бы не стал говорить, что они не в нашу пользу. Мы добились права привести некоторые свои нормы регулирования в различных отраслях не сразу, а на протяжении определенного переходного периода. Причем эти периоды будут даже длиннее тех, что имели другие присоединявшиеся к организации страны. Например, режим промышленной сборки — прежде всего автомобилей. По условиям ВТО все режимы промсборки, которые в свое время не соответствовали нормам этой организации, ее страны-учредители должны были устранить за три года. У нас есть на это время до середины 2018 года. Без переходного периода наша страна потеряла бы не менее 25 миллиардов. Стоит членство в этой организации таких денег? Ответ очевиден, на мой взгляд.

Другой пример — сельское хозяйство. Стандартная формула для тех стран, что присоединялись к ВТО раньше, заключалась в следующем: они брали на себя обязательства зафиксировать степень поддержки сельхозпроизводителей на том уровне, на котором она оказывалась в течение трех последних лет. А дальше снижали этот уровень на 20 процентов. Наши обязательства намного более мягкие. После присоединения к ВТО правительство может увеличить субсидии сельскому хозяйству в два раза. А затем в течение длительного переходного периода должно будет сократить их объем до нынешнего уровня.

Но есть и обратная сторона, где подвинуться пришлось уже нам. Наши партнеры, я бы сказал, с преувеличенным вниманием отнеслись к вопросам технического регулирования и фитосанитарного контроля. Если вы посмотрите окончательный вариант доклада рабочей группы, увидите там десятки обязательств, которые мы приняли на себя в этой сфере. Они не выходят за рамки норм ВТО, однако обязывают нас конкретизировать сложившуюся в этой сфере практику. Это добавляет работы, но вовсе не плохо для экономики и для бизнеса.

— А такой метод переговоров о вступлении в ВТО, как экскурсия по колхозам, это чисто российское ноу-хау?

— Не знаю. Но история получилась довольно забавная. Переговоры по сельскому хозяйству у нас были очень напряженными. В какой-то момент мы поняли, что наши партнеры просто не представляют, как вообще выглядит эта отрасль в России. Мы решили им показать. Это было в 2005 году. Повезли в Нижегородскую область, в колхоз имени какого-то съезда КПСС. В советское время хозяйство считалось одним из передовых, но к тому моменту пришло в полный упадок. Не буду сейчас рассказывать, чего стоило уговорить директора колхоза не пускать иностранным гостям пыль в глаза. Он даже возмущался, как это так: показать басурманам все как есть! В конце концов уговорили. Задачу свою он понял правильно. Но кое в чем мы прокололись. Приводит он гостей на машинный двор и показывает комбайны. По сценарию директор должен был показать наш комбайн и иностранный и сказать, что в наших условиях импортный работать не может. Но получилось все с точностью до наоборот. «Вот, — говорит, — наш комбайн. Мы его ремонтируем каждую уборочную. А это мы купили немецкий, подержанный. И благодаря ему убираем 80 процентов урожая». Доказать после этого членам ВТО, что нам необходимо защищать от конкуренции наших производителей сельхозтехники стало невозможным. Правда, мы добились, что импортная пошлина на комбайны останется высокой. Но только на протяжении определенного переходного периода. Аргумент наших партнеров — вам важнее сохранить комбайновую отрасль или чтобы урожай убирался с наименьшими затратами — надо признать справедливым.

— Поговаривают, что на переговорах с Грузией пришлось едва ли не поступиться признанием независимости Абхазии и Южной Осетии. Это так?

— Нет, не так. В конечном счете мы взяли на себя обязательство предоставлять ВТО информацию о нашей взаимной торговле с этими двумя независимыми государствами. Но точно такое же обязательство взяла на себя и Грузия. Другими словами, она признала свои торговые отношения с Абхазией и Южной Осетией экспортно-импортными операциями, а не внутренней торговлей! Представьте себе, если бы США, например, сообщали в ВТО информацию о торговле между Аляской и округом Колумбия! Более того, теперь Грузия должна будет поставить на своей границе с Абхазией и Южной Осетией таможенные посты. А это уже фактическое признание самостоятельного статуса Абхазии и Южной Осетии в международной торговле.

— Сенсация, однако! Давайте тогда в режиме блиц пройдемся по отдельным секторам. Банки. Иностранные филиалы у нас будут?

— Нет, филиалов инобанков в России не будет. Кроме того, мы установили квоту. Совокупный капитал банков с иностранным участием не может быть более 50 процентов от совокупного капитала всей нашей банковской системы.

— Страховые компании?

— Филиалы можно будет открывать через девять лет. Но условия открытия их будут такими же, как при открытии российских страховых компаний.

— Пошлины на автомобили?

— В день присоединения к ВТО пошлины на легковые автомобили снижаются до 25 процентов, через 7 лет — до 15 процентов. Пошлина на подержанные автомобили будет на 5 процентов выше, чем на новые.

— Экспортные пошлины на нефть?

— Они остаются. И рассчитываться будут по той же формуле, что и сейчас. При этом отмечу, что большинство стран ВТО экспортные пошлины не применяют. Мы будем одни из немногих, кто это делает.

— Цены на газ внутри страны?

— Стоимость газа для населения правительство сможет регулировать так, как посчитает нужным. Что касается поставок для промышленных потребителей, они должны быть установлены на уровне, который позволит поставщикам продавать его с прибылью. Но это уже давно происходит. И обязательства выравнять внутренние цены на газ с экспортными у нас нет и не будет никогда.

— Насколько в среднем снизятся импортные пошлины после присоединения к ВТО?

— В среднем за семь лет на 3 пункта. И приблизятся к 6,5 процента. Это, на мой взгляд, не так много. Если помните, в ходе тарифной реформы 2001 года мы снизили пошлины на те же три процента. И никто ничего не почувствовал. То же самое будет и сейчас. К тому же, если нам понадобится, если импорт будет расти и наносить ущерб, мы сможем увеличивать пошлины для отдельных отраслей. Нормы ВТО позволяют это делать после прохождения определенных процедур. При этом у нас останутся высокие пошлины на импорт авиатехники, других важных для нас товаров, которые мы производим сами и рынки которых требуют защиты.

— Максим Юрьевич, давайте вернемся к более глобальным вопросам. Вот мы стали членами ВТО. Ну, медаль себе на грудь за это повесим. А что дальше?

— Когда переговоры были завершены, вечером того же дня мы собрались с нашими партнерами в неформальной обстановке и они мне задали примерно тот же вопрос. А что делать дальше-то? Ясно, что та работа, которую мы сделали, должна дать какой-то видимый результат. Не просто медаль повесить, а получить конкретные экономические преимущества.

На самом деле у нас теперь появилось много направлений для дальнейшей работы. Даже на ближайшие несколько месяцев. Первое, что мы должны сделать, это определить в очередной раз риски, которые могут возникнуть для отдельных наших отраслей, и рассчитать шаги по их снижению уже в рамках ВТО. Таких отраслей немного, но они есть. И мы сейчас разрабатываем соответствующий план действий.

Второе направление: вместе с бизнесом нам необходимо подготовить концепцию работы в ВТО. Вот мы приходим туда, занимаем кабинеты и что делаем? В каких группах мы участвуем, в каких нет? Чего добиваемся на переговорах в рамках Дохийского раунда, а чего нет?

Третье направление: нам надо готовить специалистов для разных ведомств, учить их тому, как работать в рамках ВТО. У нас уже созданы соответствующие учебные центры в Москве и Санкт-Петербурге. И теперь эту программу мы будем запускать.

Есть и другие проблемы. Например, по нашим договоренностям мы должны изменить режим импорта сахара в Россию. Наши сахаропроизводители этим не очень довольны. Хотя в 2004 году, когда мы на переговорах взяли на себя эти обязательства, они такого недовольства не высказывали. Теперь мы должны будем возобновить переговоры, уже будучи членами организации. Кроме того, нам необходимо помочь присоединиться к ВТО нашим партнерам по Таможенному союзу — Белоруссии и Казахстану. И мы готовы сделать для них все, что им для этого потребуется.

— Переговоры о присоединении к ВТО начинались, когда наши иностранные партнеры были, как говорится, на коне, а теперь то от одной, то от другой волны кризиса отбиваются. Да и в нашей экономике изменения произошли грандиозные. Все эти обстоятельства имели влияние на нашу переговорную позицию?

— Косвенное влияние, безусловно, было. Но непосредственно эти волны наши переговорные позиции не затрагивали. Хотя бы потому, что все переговоры по доступу на наш рынок мы завершили еще в 2005 году.

Длительный переговорный процесс научил нас другому. Оказалось, что система ВТО не приспособлена к масштабным кризисным явлениям. ВТО не запрещает субсидии. Но требует при их предоставлении отдельным отраслям соблюдать определенные критерии и условия. И многие члены этой организации, ведущие ее члены, в период кризиса оказались перед выбором: либо они жертвуют рабочими местами и целыми отраслями, либо нарушают правила. Многие пошли именно по второму пути. Это означает, что система ВТО как система единых норм дала сбой. Она к таким ситуациям просто не приспособлена.

— А зачем нам участвовать в организации, члены которой сами не выполняют ее правил?

— Ну, мир не идеален. Не существует международных договоров, которые выполнялись бы безукоризненно. Важно, что ВТО — единственная организация, которая действительно регулирует международную торговлю. И делает это наиболее справедливо для всех ее участников.

Мы, безусловно, не умерли бы без ВТО. Но вопрос заключается не в жизни или смерти. Мы должны быть уверены, что нам не закроют доступ на международные рынки. Эта проблема была осознана нашей страной еще в 70-е годы, когда Политбюро ЦК КПСС приняло решение о сближении СЭВ и ГАТТ. СССР прекрасно понимал, что нельзя развивать экономику без доступа на международные рынки. Иначе экономика просто схлопнется. Думаю, в России этого не хочет никто. И мы присоединяемся к этой организации именно потому, что думаем о будущем.