Правозащитники назвали возвращение сына Элите Магомадовой уникальным для Чечни

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Уроженке Чечни Элите Магомадовой удалось добиться исполнения решения суда о возвращении ребенка, которого после развода забрал ее муж, вопреки сложившимся традициям и неэффективности правовой системы России, отметили опрошенные "Кавказским узлом" правозащитники.

"Кавказский узел" писал, что 28 апреля стало известно о том, что сотрудники Шалинского РОВД вернули уроженке Чечни Элите Магомадовой семилетнего сына, которого в 2013 году у нее забрал бывший муж, а после его смерти мальчика оставили у себя родственники. К этому моменту дело Магомадовой уже было коммуницировано ЕСПЧ.

Ребенок возвращен матери в обмен на задержанного взрослого

Несмотря на обращения Магомадовой к уполномоченному по правам ребенка в России Павлу Астахову, ситуация долгое время оставалась неизменной, сообщил корреспонденту "Кавказского узла" источник, близкий к правоохранительным органам Чечни. Магомадова добилась решения суда о возврате ребенка, но судебные приставы его не исполняли, заявляя, что не могут найти мальчика или его родственников.

"Дело сдвинулось с места лишь после того, как жалоба адвоката, представлявшего интересы Элиты Магомадовой, попала в прокуратуру республики. Оттуда последовал приказ судебным приставам о немедленном исполнении", – пояснил источник.

По информации источника, после того, как судебные приставы задержали дядю ребенка, родственники сами привели мальчика, как бы "в обмен" на взрослого. Ребенок был немедленно передан матери, срочно прибывшей в Шалинский район Чечни, где жили родственники ее бывшего мужа.

"Кавказский узел" не располагает комментариями членов семьи, в которой жил сын Магомадовой, относительно возвращения ребенка матери.

Гнездилова: Магомадова имеет право на компенсацию за тот период, когда ребенка укрывали

Случай возвращения ребенка Элите Магомадовой является уникальным, заявила корреспонденту "Кавказского узла" директор проекта "Правовая инициатива по России" Ольга Гнездилова.

"У нас много подобных заявлений. Иногда речь идет о пяти-шести детях, отнятых у матери. Но хотя суды в некоторых случаях становятся на сторону матери, практического результата в Чечне и Ингушетии это не имело – решения не исполнялись", – рассказала Гнездилова.

В ЕСПЧ был подан иск о нарушении права Магомадовой на общение с ребенком, и, несмотря на возвращение мальчика, "Правовая инициатива" отзывать его не будет, отметила она.

"Будет снято требование о восстановлении права, поскольку оно уже восстановлено, но остается требование компенсации за время, когда это право было нарушено", – сказала Гнездилова.

Сокирянская: укрывательство ребенка от матери - пережиток тейповой структуры

Проблема разлучения детей с матерями остро стоит в регионе, особенно это касается Чечни и Ингушетии, рассказала корреспонденту "Кавказского узла" старший аналитик Международной кризисной группы Екатерина Сокирянская.

"В Дагестане такие случаи тоже встречаются, но там дети все же чаще остаются с матерью. А в Чечне и Ингушетии при разводе дети обычно остаются с отцом, а в случае его смерти – с его родственниками", – пояснила она.

Согласно адатам – праву, основанному на обычаях, – дети принадлежат роду отца, продолжила Сокирянская. 

"Такое отношение к детям в чеченском и ингушском обществах связано с когда-то сильной тейповой структурой, когда родственники со стороны отца защищали ребенка от различных бед. Эта структура в большой степени разложилась, но ее пережитки сохранились в виде все еще значительной роли расширенного семейства. Войны, противостояние с российской властью и депортация частично законсервировали эти структуры. До настоящего момента чеченское и ингушское общества в достаточной степени закрытые, сохраняющие традиционные элементы", – отметила Сокирянская.

По словам эксперта, в советский период была жесткая установка на борьбу с "пережитками прошлого", и тогда прокурор или любой сотрудник силовых структур считал себя прежде всего советским служащим, а уже потом вайнахом.

"Закон работал лучше. Зачастую эта политика проводилась излишне жестко, насильственно, но тогда права женщины были лучше защищены, чем сейчас. Помимо родственников мужа, на женщину давит ее собственная родня, также считающая, что в случае развода ребенок должен оставаться у отца, или не желающая принимать ответственность за "чужого ребенка". Таким образом, у разведенных женщин часто нет тыла", – рассказала Екатерина Сокирянская.

Кроме того, часто женщинам, оказавшимся в таких ситуациях, не хватает правовой грамотности и средств, чтобы отстаивать свои права, отметила эксперт.

"А суд использует малейшую зацепку для того, чтобы вынести решение в пользу отца", – подчеркнула Сокирянская.

По ее мнению, шариатское право в этом смысле более прогрессивно, и предполагает, что до семи-девяти лет ребенок должен находиться у матери, а затем он может выбирать, с кем ему жить. При этом отец обязан содержать этого ребенка.

Большой проблемой является и то, что в настоящее время федеральный центр не оказывает адекватного давления на регионы с целью заставить их соблюдать закон, сказала Екатерина Сокирянская.

"Даже суды и ответы России Европейскому суду в таких случаях ссылаются не на право, а на традиции", – заключила она.