Защита волгоградского школьника сочла надуманным обвинение в подготовке взрыва

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

У следствия нет убедительных доказательств, что 15-летний подросток из Волгограда готовил подрыв школы и убийство двух человек, а выводы психиатра о невменяемости школьника вызывают сомнения, заявил адвокат. Школьника помещали в холодную камеру без минимальных бытовых условий, но родители добились его перевода в другое помещение, рассказала мать. 

Как писал "Кавказский узел", в июне 2020 года 14-летний волгоградский школьник был арестован за изготовление самодельных бомб. Подросток пояснил, что собирался взрывать изъятые у него бутылки с зажигательной смесью и бомбы на пустырях ради развлечения, но следствие решило, что он готовил убийство сотрудника школы и одного из учеников. 4 марта "Новая газета" сообщила, что силовики добились признания мальчика невменяемым, и теперь ему грозит принудительное лечение в психбольнице.

Волгоградскому подростку вменяют две статьи УК России - незаконное изготовление взрывчатых веществ и взрывных устройств (часть 1 статьи 223.1 УК) и подготовку убийства двух и более лиц общеопасным способом (часть 1 статьи 30, пункты "а, е" части 2 статьи 105 УК). Сейчас школьнику уже исполнилось 15 лет. Вину во вменяемых преступлениях он не признает.

В постановлении о возбуждении уголовного дела по статье об изготовлении взрывчатки, копия которого есть в распоряжении "Кавказского узла", приводится заключение эксперта, исследовавшего собранную подростком бомбу: "предмет является самодельным взрывным устройством осколочного действия, изготовленным по типу ручной гранаты, а находящееся внутри вещество – смесовым самодельным взрывчатым веществом, составленным по типу окислитель-горючее, относится к классу пиротехнических составов". В постановлении о возбуждении дела по статье об убийстве утверждается, что школьник имел умысел на убийство двух и более лиц.

Мать школьника Юлия Бочарова рассказала корреспонденту "Кавказского узла", что ее сын с конца февраля находится в СИЗО-1 Волгограда.

"26 февраля его привезли из Москвы, где проводили психиатрическую экспертизу, три месяца его не было в Волгограде. 10 сентября его этапировали в Бутырский СИЗО, в психиатрический стационар "Кошкин дом". Три дня шел этап, мы его отслеживали, он ехал через Воронежский СИЗО, с 13 декабря был в Бутырке – ждал экспертизу. Только 11 января его забрали на экспертизу в институт Сербского, она длилась до 8 февраля. Потом сына опять поместили в Бутырку. Потом его опять этапировали, неделю он ехал по этапу через Ростов и 26 февраля оказался в нашем СИЗО", – объяснила она корреспонденту "Кавказского узла".

По словам матери, после окончания экспертизы, когда сын ждал обратного этапа в московском изоляторе, ему давали некие препараты-нейролептики, из-за которых подростку становилось плохо. "Он писал об этом нам в письмах дважды и потом рассказывал на свидании. Ему ввели это лекарство капельницей, причем нигде не сделали отметки, что давали это лекарство", – сказала мать.

Как отмечает Бочарова, сейчас сын не жалуется на условия содержания, однако между 26 февраля и 2 марта он находился в так называемой "транзитке", где не было света и воды, а также было очень холодно. После жалоб родителей подростка перевели в другое помещение, где сравнительно тепло и есть горячая вода. Подростка содержат в одиночной камере.

В последний раз Юлия виделась с сыном 1 марта. Женщина отмечает, что добиться встречи было непросто. "Нам сначала не давали свидание. Мы приехали ночью, записались – там список лежит под камушком. Утром приехали, нам сказали – свидания не будет, номер камеры тоже не сказали. В этот день мы три раза мотались в СИЗО, живем мы далеко. Потом нам позвонил замначальника, и мы приехали на свидание. Сын был грязный как бомж, рассказал, что нет воды, не дали искупаться, холодно, и он замерз. После наших двух бессонных ночей и скандалов его перевели в другую камеру", – рассказала она.

Бочаровой до сих пор не вернули ее телефон, изъятый во время обыска 11 июля. "Изъяли его рисунки, одежду, тут куча-мала была, выкидывали все из всех шкафов. Забрали телефоны, системный блок, ноутбук, панковскую одежду, молоток, инструменты, которые на лоджии были, гвозди, даже уголь для шашлыка. Снимали, я кричала: "Не снимайте". Я же в ночной рубашке была. Но сняли, смонтировали, выпустили по новостям. Ордера на обыск нам не предъявили", – отмечает мать подростка.

Сын Бочаровой со второго класса находился на домашнем обучении. До школы мальчик посещал специализированный детсад компенсирующего вида для детей с тяжелыми нарушениями речи. В школу он пошел в восемь лет и до четвертого класса был домашнем обучении. Затем семья переехала, сын пошел в новую школу и в пятом классе посещал занятия в стандартном режиме, но затем у мальчика начались проблемы с учебой, и с шестого класса его опять перевели на индивидуальное обучение. Мать уверена, что сын не представлял никакой опасности для общества и попал в поле зрения силовиков только по той причине, что искал, чем развлечь себя. 

После того как школьника задержали, на допрос привезли его 13-летнего друга с мамой. Впоследствии их отпустили. Родственница Бочаровой пыталась спросить у них, о чем шла речь на допросе, но мать подростка отказалась общаться.

С судебного заседания, где сыну избирали меру пресечения, судья, по словам Бочаровой, "выгнала" ее со словами: "Никаких законных представителей". "Потом сын вышел и сказал: "Меня в тюрьму отвозят". Когда кинули в камеру, говорит, что потерял сознание и ничего не помнит", – рассказала Юлия. Она подавала жалобу на судью, но коллегия судей не увидела в ее действиях нарушений. 

"Мы писали жалобы в Следственный комитет, мы не могли понять, за что сыну предъявили второе обвинение – по (статье об убийстве). Начальник следователя сказал мне, что это обвинение основано на свидетельских показаниях 13-летнего мальчика. Сын говорит, что нигде не говорил и не писал, что хочет взорвать школу. Я сказала, что они варят кашу из топора, а дело яйца выеденного не стоит. Поскольку нам сначала не давали свидания, папа обращался к детскому омбудсмену Нине Болдыревой, и свидание нам дали. Сына несколько раз вывозили в Следственный комитет и не проводили никаких следственных действий – по его словам, так было раз пять. Катают в автозаке с утра до вечера и спать потом привозят, это воздействие психологическое. Мы жаловались, нам присылали отписки", – утверждает она.

Юлия отметила, что сейчас по делу проводится дополнительная лингвистическая экспертиза – она должна дать ответ, выражал ли подросток негативное отношение к властям своими постами в соцсетях.

"В деле шесть томов, по 250 листов каждый том. Там почти ничего нет: опросы его одноклассников с родителями, учителей, друзей и рисунки его, картинка с рабочего стола – популярный мем с Росляковым, и показания 13-летнего подростка – что сын в каком-то там году сказал: "А давай школу бахнем". Они вместе с ним играли, на очной ставке препираться стали. Что с них взять – им 13-14 лет. Нет у обвинения доказательств. Мы еще подавали ходатайства, чтобы мальчика этого 13-летнего, который три школы поменял и с которым никто не дружит, проверили на предмет склонности ко лжи и фантазированию. Следователи нам отказали", – добавила она.

О результатах психиатрической экспертизы в Москве, где школьника признали невменяемым, уже извещены сотрудники СИЗО и главный психиатр Волгограда, хотя следователь утверждает, что результаты еще не пришли. "Нас специально не знакомят с экспертизой – тянут время. 11 апреля у сына заканчивается мера пресечения, и мы боимся, что опять продлят", – добавила Юлия.

В пресс-службе управления СКР по Волгоградской области корреспонденту "Кавказского узла" сообщили, что расследование дела еще не закончено. "Сведения о состоянии здоровья, как физического, так и психологического, не подлежат разглашению и особо охраняются законом. Тем более обвиняемый является несовершеннолетним", – сказала сотрудница пресс-службы на вопрос о результатах экспертизы.

Адвокат подверг сомнению выводы психиатров

Интересы подростка представляет адвокат Сергей Башбаков. По его информации, следствие уже фактически считает свою работу завершенной.

"Как считает следствие, были проведены все следственные действия, необходимые, чтобы доказать вину подростка в том, что он собирался взорвать школу. Были допросы, очные ставки, предъявление обвинения, следователь назначил лингвистическую экспертизу. С ее выводами следователь должен ознакомить нас 15 марта", – сказал он "Кавказскому узлу".

Защита настаивает, что обвинение, предъявленное школьнику, ничем не подтверждено и является надуманным. "Вину мой подзащитный не признает и признавать не будет. Он признает вину частично – тот факт, что действительно изготавливал один из взрывных предметов, а готовить взрыв школы и убийства людей он не собирался", – рассказал Башбаков.

Защитник сомневается, что выводы психиатрической экспертизы объективны. "Мне непонятно, как его признали невменяемым. На мой взгляд, он вменяемый, обычный нормальный подросток. Может быть, есть у него психические отклонения, такие как задержка развития, но я читал его записи, которые изъяло следствие и о которых говорят родители. Исходя из его блога в интернете, пишет он нормально, разумно, имеет свои суждения, взгляды на жизнь. Я с ним общаюсь, адекватный подросток. О том, чтобы он кидался на кого-то, не понимал, где он находится, не оценивал окружающую обстановку, я сказать не могу", – заявил он.

Адвокат и родители ждут ознакомления с результатами экспертизы, чтобы обжаловать ее выводы. "Мы имеем право по результатам ознакомления заявить ходатайство о том, что мы, например, не согласны с выводами экспертизы, просим провести повторную или дополнительную экспертизу в другом экспертном учреждении", – объяснил Башбаков. Защитник еще не ознакомился со всем объемом других материалов дела, но в изученных документах единственным аргументом в пользу версии следствия служат показания свидетеля – 13-летнего подростка, с которым приятельствовал обвиняемый.

Расследование дела по закону может занять до полутора лет, отметил Сергей Башбаков. "Все это время мой подзащитный может находиться в СИЗО, но ввиду того, что его признали невменяемым, его в принципе не имеют права содержать под стражей, его должны перевести в медучреждение и там содержать, если он представляет опасность для себя или для общества. Думаю, в ближайшее время следователем будут приниматься какие-то меры, чтобы закончить расследование по делу", – добавил он.

Формат принудительного лечения определяется на усмотрение суда

В российском Уголовном кодексе есть статья 21 "Невменяемость", обратил внимание директор юридической фирмы Avim Иван Иванов, не участвующий в деле.

"В ней указывается, что не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики", – сказал он корреспонденту "Кавказского узла".

Если психиатры устанавливают у обвиняемого психическое расстройство личности, суд принимает их выводы во внимание и может назначить "принудительные меры медицинского характера", объяснил адвокат.

"Виды прописаны в статье 99 Уголовного кодекса, это принудительное наблюдение и лечение у врача-психиатра в амбулаторных условиях, принудительное лечение в стационарных условиях общего типа или специализированного типа – это когда речь идет о совсем опасных преступниках. Также есть принудительное лечение в стационарных условиях специализированного типа с интенсивным наблюдением. Какую из мер (суд решит) принять, будет зависеть от обстоятельств дела, от позиции защиты, прокурора и самого суда. Суд будет оценивать доказательства в совокупности, в том числе и судебно-психиатрическую экспертизу", – пояснил Иванов.