Роза Гочадзе: "Никто не имеет права препятствовать возвращению человека, который хочет жить на своей Родине"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Я родилась 4 мая 1955 г. Меня зовут Роза Гочадзе. Родилась я в Узбекистане, Ферганская область, город Маргелан, улица Ялтинская,12. До сих пор еще не забыла этот адрес. Мой отец работал председателем райисполкома города Маргелана. А моя мама работала на шелковом комбинате. Нас было три девочки и три мальчика. Старшая была я. И рядом у нас была школа, но папа захотел, чтобы я училась в усиленной школе. Там иностранный язык преподавался с 1-го класса. Но позже наша семья переехала в Ташкентскую область, там у нас были родные. Бабушки и дедушки у меня не было. Со стороны отца умерли (он самый младший был), а мой дедушка с материнской стороны умер по дороге, когда наших месхов выселяли из Месхети. Моя мама это рассказывала об этом. Маму звали Камила Камалова.

Мой дедушка (его звали Камал) был богатым и уважаемым человеком в селе Цинубани. (До депортации 1944 г. существовало два села Цинубани - армянская и "татарская" - как называли ее в царской переписи, там, где жили месхи-мусульмане. Выслали население того села, где жили месхи-мусульмане - К.Б.)

Когда наших выслали, всё осталось - и коровы, и скот, и на зиму дрова приготовили... Моей маме было 9 лет, моему дяде 6 лет, и они остались без родителей. Мама у нее (моя бабушка) умерла в Грузии еще до высылки, она похоронена в сопели Цинубани. А отец - по дороге к высылке.

У мамы остались некоторые воспоминания. Как она играла с детьми в своем селе, как ходила в школу грузинскую, и она учила нас считать: "эрти, ори, сами...", потом: "пури чаме", "цкали моитане", что осталось у нее в памяти, что в детстве помнила, - она нас этому учила. Но потом она уже училась в русской школе... Мама помнит, как они ехали в товарном вагоне, как умер ее отец. По дороге, когда выселили, через некоторое время... Когда они ехали уже в товарном вагоне, мой дедушка сказал: "Мешок кукурузной муки мы взяли, а когда приедем и сумеем достать корову. Будет молоко, и мы выживем. Не беспокойтесь...". Он успокаивал людей. Все сидели в вагоне и слушали его с надеждой. И мой дедушка вдруг взял хлеб и начал засовывать его в кисет с табаком. А люди говорят: "Камал-ами, дядя Камал, что вы делаете?..". Он ничего не ответил и постепенно начал наклоняться. Все всполошились, стали его поддерживать, но он уже умер. Это в начале пути было, по дороге, дней через 5-10, наверное. Мама рассказывала, что он просто не перенес такого стресса, - что с нами будет в будущем...

Таким образом, мама уже по дороге осталась круглой сиротой, она в детдом попала, в городе Маргелане. Там у нее спросили, кто ты такая? И эта девочка 9-ти лет, сказала: моего отца зовут Камал, а меня - Камила. И написали - Камалова Камила. И она в детдоме выросла, и пришла на работу. ФЗУ тогда что ли было (фабрично-заводское училище, в которых обучались подростки. Они существовали в советское время примерно до 1960-х годов. Потом их стали называть ПТУ. - К.Б.), их научили какой-то специальности и отправили работать. И моя мама пришла на работу к моему отцу. Мой отец в то время работал начальником цеха. И там... Мой отец - узбек. Моя мама - месхетинка. Моему отцу понравилась моя мама, и они потом, через некоторое время, поженились. Моя мама, кстати, очень красивая была, как все грузинские женщины. И потом на свет появилась первая я, потом мой брат, нас стало три мальчика и три девочки.

О Родине - Грузии - я узнала, когда мама рассказывала, какие там у них на горах были террасы. На одной террасе выращивалась одна культура, скажем, капуста, на другой - морковь, вот так вот, по террасам. Когда мы поднимались по террасе вокруг, по дорожке, рассказывала она, там такая красота открывалась, росли деревья кизила... Когда она рассказывала, мы закрывали глаза, и представляли себе всё это как в сказке. Она говорила - у нас там сады были такие большие, яблоки хорошие... Когда нас выселяли, у нас, оказывается, одно помещение было полное одних только яблок. По рассказам мамы я и полюбила Родину.

Я училась в русской школе. Когда я поступила в школу, мой отец уже работал председателем райисполкома города Маргелана. Ну, потом я выросла, вышла замуж за месхетинца. Он был родом из села Адигени Адигенского района. Он был старше меня лет на десять. Понравился он мне. А потом уже полюбила. И уже совсем не могли разлучиться. И не представляла жизнь в разлуке. Он тоже помнил рассказы стариков, в ссылку приехали его дедушка и бабушка, его мать также была жива.

Тогда фамилия была мужа записана Биналиев. А вообще они были Туйгунашвили. Мы позже восстановили ее по архивным данным. Мама говорила, что у нас была фамилия Гочадзе, но в детдом, говорит, я попала маленькая, и сказала имя отца. И вот так вот по имени отца Камалова и пошла. Позже, когда она уже стала взрослой, и когда родные нашлись, она узнала, что они были Гочадзе.

Но мужа родня всегда знала, что их фамилия Туйгунашвили. Дедушка моего мужа всегда говорил, что мы - грузины, принявшие исламскую веру. Муж сам был историком, он был директором школы, и он пополнил мои знания, кто мы. А когда месхов переселили в среднюю Азию, про нас говорили, что мы "кавказцы". Когда привезли наших, сказали: "О-о-о... кавказцев привезли". Никакого слова "турок" не было. Это появилось уже потом, в последние годы, в 80-х годах. А потом уже появились слова: "турки-месхетинцы". Такого слова я вообще не слышала раньше.

После ферганских событий мы решили переехать на Родину. Моего мужа всегда тянуло на Родину. К счастью, в эту ферганскую трагедию мы не попали. Мы жили в Ташкентской области. Моего мужа вызывали несколько раз в облоно, упрашивали, говорили, - не беспокойтесь, до нас не дойдут эти трагедии, спокойно живите. Он в то время строил новую школу. Ему сказали: только вы достойны работать директором этой школы, это вы построили... Но мой муж сказал: нет, я поеду на Родину.

Но до Родины не так просто было доехать, и мы застряли в Азербайджане. В Девечинском районе, совхоз "Конституция". Но муж сказал, - раз досюда приехали, мы должны жить на Родине. И мы продали дом, приехали проведать... поклониться родной земле, где он родился. Это было в 1997 году, где-то май-июнь.

У мужа дядя был - 84-летний старик. Звали его дядя Рюшди. Соратник его отца. Отца моего мужа забрали в армию. 16 июня 1941 года мой муж родился, а 22 июня его отец ушел на войну защищать Родину. Кстати, он тоже был учителем. И пропал без вести. А его друг получил на войне контузию, вернулся, был комиссован и остался. Этот старик был жив, именно с ним мы и поехали в село Адигени. Он помнил домa и сказал: я вам покажу ваш дом. Мы ходили по селу, спрашивали. И никто не мог ответить нам. Они русского не знали, а мы чисто грузинский не знали; а этот старик, что помнил, - говорил, но он так разволновался и все за сердце хватался...

Я вижу, - здание стоит старое, спрашиваю у него: а это что? Так этот дедушка подошел и начал прямо гладить и ласкать стены этого здания... И говорит мужу: это школа, где мы учились с твоим отцом. И прямо плачет. Мы вошли, он показал, в каком зале они учились. Там были отдельные комнаты для учителей и для учеников, которые были из дальних сёл, и учились, и жили там. И кухня была, там они кушали... И потом, когда мы вышли, он показал: вот на этом месте стоял ваш дом. Но дома не было. Он был разрушен.

Пока мы там ходили, из села позвонили в район, что какие-то люди ходят тут, что-то ищут. И когда мы уже выезжали из села, к нам подъехала машина. Из машины вышли люди в милицейской форме. Один из них представился: я - Джемали Кемадзе, сотрудник здешнего полицейского управления, я к вашим услугам. Что вы ищете? Я сказала, что мы ничего не ищем, просто мы - месхетинцы, которые выселены отсюда. Мой муж родился в этом селе, и мы приехали поклониться его земле. Он сказал: очень приятно. Мой муж уже спустился вниз (там был сад), чтобы обнять то дерево, которое посадил его дедушка, - ореховое это было дерево. Он обнял его, постоял так немного, потом уже поднялся наверх. И был очень взволнован. Полицейский представился и мужу и спросил: чем я могу вам помочь? Мой муж сказал: спасибо, у нас никаких проблем нет.

А полицейский сказал: раз тогда вас насильно выслали отсюда, не хотите вернуться обратно? Мой муж сказал: а что, можно? Он сказал - да. Нет, сначала спросил: вы, что, свои домa, свои земли хотите обратно? Мой муж сказал, - нет, если домa продаются, мы можем купить, если это возможно. Полицейский ответил: я вам помогу подобрать дом. Мы попрощались и выехали. И когда мы уже заезжали на базар в Ахалцихе кое-что купить, смотрим, этот полицейский сопровождал нас. Чтобы кто-нибудь нас не обидел по дороге. А когда уже мы вышли из машины, он нам махнул рукой и сказал: "Каргат икавит!" ("Будьте здоровы!").

Вот тогда у нас появилась надежда, что мечта может стать реальностью. Оказывается, можно без страха приехать, купить дом и жить. Потом мы узнали, что по Конституции Грузии любой иностранец имеет право купить в стране недвижимость и жить. Мы приехали в Тбилиси, узнать, какие нужны документы, что надо делать. Тогда Служба репатриации была, начальником которой был Гурам Мамулиа, и он нам помог. Дал справку какую-то, чтобы по дороге к нам не придирались. Он поехал с нами в Ахалццихе, познакомил нас с семьей Мамуки Хуцишвили, тот уже жил в Ахалцихе. Мы, забрали вещи, приехали...

3 октября 1997 г. мы переехали в город Ахалцихе. Хотели купить дом, но у нас денег не хватило... Тогда мой муж поехал в Киргизию, к родным, чтобы привезти деньги, чтобы мы смогли купить крышу над головой. И все это время мы жили на квартире у одного армянина. Его звали дядя Жора. У нас были соседи: Мануш, Седа, Эсхап, дочка ее Шушаник.

Однажды они шли куда-то зажигать свечи. Там, говорят, одно место есть паломничества, там могилы семи братьев. Я точно не знаю, но, говорят, что это - святое место. Там свечи зажигают и загадывают желание. Зажигаешь свечку, встаёшь на колени, наклоняешься, целуешь этот камень и говоришь желание. Они позвали меня: Роза, пойдешь с нами свечи зажигать? Я сказала - пойду. Но у меня нет свеч. Они сказали: а у нас есть, мы тебе дадим. Я сказала: если я сама не куплю свечи за свои деньги, мое желание не пройдет. А они посмеялись и говорят: пройдет, пройдет... Мы тебе от чистого сердца даём. Но я все-таки забежала домой, взяла мелочь, 20 тетри взяла, отдала, сказала: раз делать, так до конца честно делать. Ну, мы пошли, и они меня научили, как надо все делать.

Я хотела, чтобы у меня была крыша над головой на Родине. И в это время, я когда сделала всю процедуру, смотрю, моя соседка Манушак тоже поклонилась и говорит: "Братья, говорит, помогите Розе, чтобы она купила дом, и ее желание сбылось". Меня это очень тронуло, скорее, даже удивило. В СМИ говорили, что мы не можем туда заселять месхетинцев, потому что армяне против них, туда-сюда... Но я увидела не только против, наоборот, они - доброжелательны, помогают, за меня молятся, чтобы я смогла купить дом...

Потом, месяц даже не прошел. Мне подвернулась такая хорошая работа. И мы начали усиленно работать. Через некоторое время мы купили собственный дом и переехали туда. Но до этого нам пришлось поменять квартиру. Хозяин дома, где мы жили, дядя Жора, должен был дом продать, и мы переехали на другую улицу. Улица Месхетская,N 37. Там у нас хозяин дома был дядя Володя. Однажды он пришел и сказал: "Знаете, Фридон, вас приглашает один человек в гости. Он хочет с вами повидаться". И мы выкроили время, и дядя Володя повел нас.

Мы увидели старого больного человека, парализованного инвалида. Сидел он. Когда дядя Володя сказал, что привел месхов, он встал - этот больной человек, с трудом встал, и, плача, обнял моего мужа. Я не знала, что и думать. Знакомый, что ли, родственник? Откуда он знает моего мужа? Или его родителей он знал? Так горячо и близко встретил нас. Обнимает, а сам говорит: "Слава Богу, настал тот день, что я не умер, и увидел, как месхи вернулись". Тогда я спросила: "Вы откуда знаете нас? Мы разве знакомы?" Он сказал: "Нет, я просто месхов знаю. Когда эти люди здесь были, здесь "барака" ("изобилие", "плодородие") было, здесь всё было, говорит, - люди хорошие, говорит, были. Когда они с далеких сёл привозили на базар продавать, сначала гостинец привозили, - говорит, а когда еще оставалось, не могли продать, говорит, это тоже бесплатно приносили, оставляли, говорили - ешьте на здоровье. Ваши люди, говорит, очень гостеприимными были, и трудолюбивыми, и щедрыми". Этого человека звали дядя Нежди. Он был часовщиком. Недавно он умер.

Меня взволновало это очень. Я удивилась. По телевизору показывали провокационные фильмы, настраивали людей против нас, и я думала: по телевизору одно говорят, люди - другое. И еще из-за границы приезжали и спрашивали: "Как вы с армянами живете? Они против вас. Они что-нибудь устраивают против вас?". Мы говорили: "Нет, ничего такого мы не чувствуем".

Как я уже сказала, что не прошло и трех месяцев, после того, как мы зажигали свечки, как мы купили собственный дом. На улице Мебагишвили, N 2. Там нашими соседями были уже другие люди. Совсем рядом - семья Дурглишвили жила. Резо и Марина. У них двое детей. Очень хорошие соседи. После них - тетя Ася (она армянка), дальше - Георгий и Сонико. Тетя Сонико по фамилии Тамаришвили. А напротив - Жужуна Капанадзе, Изо и Жанна живут, и Като-деида. Жанна - армянка, а Жужуна, Изо, Като-деида - грузинки. То есть, мы жили в окружении и грузин, и армян, но наиболее близкими были Марина и Резо Дурглишвили.

Надо сказать, что когда мы переехали в наш собственный дом, мой муж перенес инсульт. Он так переживал, что переехал на Родину, так разволновался... А в один день и мне стало плохо. Я, открыла дверь в сторону наших соседей, успела окликнуть Марину, сказать ей, что мне плохо. И тут же упала и потеряла сознание. Резо и Марина прибежали, за ними другие соседи. Меня перенесли, уложили в комнате на кровать. В это время Сонико-деида сказала: "Жужуна, ты же медсестра, какие нужны лекарства, скажи. Если у них нет, я принесу. Надо помочь. Это очень хорошие соседи". Когда я открыла глаза, то увидела, как мой муж сидит и плачет, а Резо обнял его и говорит: "Не бойся, Фридон, мы с тобой. Не дадим Розе умереть". Я очень рада, что живу среди таких благородных людей. Утро у нас начинается с совместного кофепития. То у одной соберемся кофе пить, то у другой, то у меня. Вот такая у нас семья.

Итак, мы с мужем жили в Ахалцихе, и работали, наши дети учились в Тбилиси. Вот так вот у нас пошла жизнь. Мы подали заявление в Службу репатриации на получение гражданства и через 3 года получили гражданство. И вот так вот, живем на Родине. Полноценными гражданами Грузии.

Хотя вначале столкнулись в Ахалцихе с некоторыми трудностями. Первые трудности были - безработица и незнание языка. Вот это пугало немножко. Но ничего. Через некоторое время я научилась и читать, и писать. И потихоньку начала разговаривать. Не только на грузинском и даже на армянском. Параллельно. "Цаветанем" - это "генацвале", "аристех" - "иди сюда", "несди" - "садись". Считай, самые главные слова.

У нас соседи были хорошие. Например, Макар был, его жена Седа. Эсхап, у нее дочка Шушаник. Наверху жила калбатони Гугули, она грузинка была. У нее дочери - Кетино и Лела. Они тоже очень хорошо восприняли нас. Там одна очень интеллигентная женщина была - Эльза, напротив нас жила, тоже очень доброжелательная. Когда мы приехали, вначале кто-то, оказывается, ходил с какими-то списками, чтобы наши соседи подписались, что, дескать, мы не хотим, чтобы они сюда приехали. И тогда калбатони Эльза сказала: "Слушайте, каждый человек имеет право жить там, где захочет. Вы не имеете права собирать такие подписи. Я против этого". И отказалась подписываться. Я преклоняюсь перед такими людьми, которые за справедливость и честность. Они как бы защитили нас. По-человечески.

Но бывали и другие случаи. Однажды муж пошел на почту, в Ахалцихе базар и почта - рядом. Я стояла и ждала мужа. И одна армянка-женщина на месхетинском диалекте спросила: "Доченька, вы смогли купить дом?" Я сказала: пока нет, у нас денег не хватает, сейчас на квартире живем, конечно, трудно, свой дом был бы лучше. И в это время подошел один парень (из тех, что меняют доллары) и спрашивает: "Вы откуда?". Я сказала - из Ташкента. "А-а-а, так вы - турки-месхетинцы? Кто вам разрешил сюда приехать?" Я сказала: "А что, у тебя спрашивать?". Он сказал: "Не спрoсите - кyпите, мы вам домa сожжем". Я сказала: "Да кто ты такой, чтобы мои домa жечь?". Он говорит: "Мы еще не забыли, как ваши предки жгли домa наших предков и женщин насиловали". Я сказала: "Это не твоих предков насиловали и жгли. Это наших предков. Нас. И домa жгли, и заставляли принимать исламскую веру". Я сказала: "Иди, почитай хорошенько историю, потом приходи, поговорим". Он сказал: "Я читал историю, я очень умный..." Я сказала: "Иди, умный себя не хвалит...". И отвернулась.

Этот, из полиции. Как-то он пришел в столовую, где мы работали, увидел нас, и спросил: "Что вы здесь делаете?" Я сказала: "Мы здесь работаем". "Ну, - говорит, - как у вас дела? Никто вас не беспокоит, не обижает?" Я рассказала про этот инцидент около базара. Он сказал: "Завтра я приду в 11 часов, заберу вас на базар, и вы мне покaжете, кто вам это сказал". И добавил: "Никто не имеет права угрожать вам". Я сказала: "Нет, мы сюда приехали жить, а не продавать людей и враждовать с ними. Я ему посоветовала хорошенько почитать историю, и он, наверное, послушается моего совета, и ему самому будет стыдно". Этот полицейский поехал, собрал там этих валютчиков и сказал: "Вот вы женщину обидели, я хотел, чтобы она показала, кто из вас. Она отказалась. Сказала, что мы этот народ хорошим считаем, приехали с ними жить, а не враждовать. Пусть ему самому будет стыдно". После этого, когда мы входили на базар, этот человек издалека видел меня и пропадал. Почти год так он прятался. Ему стыдно было мне в лицо смотреть. Но однажды он не заметил меня, и мы оказались лицом к лицу. Когда он посмотрел мне в лицо, улыбнулся, опустил глаза и отошел. Дал дорогу. И после этого перестал прятаться.

После того, как мы стали равноправными гражданами Грузии, мы решили восстановить нашу родную, историческую фамилию. Фамилия моего мужа, его предков была Туйгунашвили. Это мы в архиве нашли. Сами они тоже знали, но когда отсюда выселили, его мать была неграмотная. Отец-то был учителем, оказывается, а моя свекровь была его ученицей. Потом, когда узнали, что они влюбились, девочку из школы забрали и сыграли свадьбу. Так она осталась, можно сказать, неграмотной. В Узбекистане у нее спросили фамилию сыновей, она сказала: "Моего мужа звали Бинали". Ну, они и написали: Биналиев Фридон и Нуриддин (старший сын, он умер в 16 летнем возрасте, там, в Сыр-Дарьинской области).

Свекор и свекровь моей свекрови были живы. Они знали свою грузинскую фамилию. И еще в архиве уточнили. Когда дедушкино имя сказали, чей он сын и т.д... Мой младший сын приехал и по архивным данным привез данные. Вначале он взял сведения у вас (Тифлисская казенная Палата. Фонд 254, опись 3. Посемейные списки Ахалцихского уезда Тифлисской губернии, 1886 г. - К.Б.).Он привез эти данные домой (мы еще жили в Азербайджане) и сказал: "Вот наша историческая фамилия". Муж сказал: "Да, верно". И вот, когда мы стали гражданами Грузии, мы восстановили эту историческую фамилию. Я тоже мамину фамилию взяла, потому что должна же остаться на земле фамилия Гочадзе...

Я слышала, что азербайджанский историк, некий Ариф Юнусов, утверждает, что мы - кипчаки, оказывается. И здесь, в Грузии, оказывается, нас как будто заставляют принимать грузинские фамилии.

Во-первых, если в архиве нет твоих грузинских корней, с воздуха же не возьмешь фамилию. Во-вторых, почему Ариф Юнусов должен решать, кто я такая? Когда я сама знаю, кто я такая.

Расскажу такой случай. Как-то мы поехали в Белгородскую область, где живут мои родители. Там большой базар. Смотрим, на базаре маленькие корейцы. Корейцы, вроде, знают русский, а эти как-то по-другому разговаривают. Муж сказал: "Вы - японцы?" Он говорит: "Не-е-т, мы южнокорейцы". И говорит: "А я тебя знаю, кто ты такой". Мой муж говорит: "Ну, и кто я такой?" "Ты - гузин", - говорит: "Ты тоже ошибся, не нашел". Он говорит: "Не-е-т, я знаю, у тебя глаза бальсой, нос бальсой, ты - гузин, меня не обманешь..." Даже южнокореец, глядя на нас, говорит кто мы - кипчаки или грузины. Вот!..

К сожалению, мой муж недолго прожил на Родине. Он умер в 2001 году. Ему оставалось 4 дня до 60-летия. Он умер. Но умер со спокойным сердцем, что он уже на Родине, что его потомки будут спокойно жить на родной земле. Их не побеспокоят ни нагайки краснодарских казаков, ни какой-то Ариф Юнусов не будет заставлять нас быть кипчаком, и ни какой-то пьяный из глубины России не скажет: "Откуда понаехали эти черномазые?.." Я думаю, он ушел, со спокойной душой...

Для меня это было очень большое горе. Спасибо моим соседям, моим родным, они очень меня поддержали в трудную минуту. У меня соседи - мои родные. У нас есть пословица: "Близкий сосед ближе дальнего родственника". Мужа мы похоронили в Адигенском районе, в селе Горзе.

Он лежит в родной земле. Моя свекровь тоже там похоронена. Он лежит рядом с матерью.

Теперь я хочу сказать о другом. Очень много говорят и политики, и СМИ, что нельзя пускать сюда месхов (несмотря на то, что мы носим грузинские фамилии, все равно они называют нас "турками-месхетинцами").

Я на это скажу так: если есть турки-гурийцы, есть турки-сваны, есть турки-мегрелы, значит, и турки-месхетинцы есть. Не знаю, почему нашим политикам нужно утверждать это слово - "турки-месхетинцы". Этим словом они признают как будто месхетинская земля - турецкая земля, "турками-месхетинцами". Мы - месхи, мы - неотделимая часть грузинской нации.

Теперь я хочу рассказать о наших тренингах. Почти год, как они длятся. Этот проект назывался "Армяно-месхетинский диалог за стабильность в Грузии". И во время этих тренингов приехали из Месхети армяне и месхетинцы с разных регионов Грузии - наши месхи. А армяне - именно из Самцхе-Джавахети, которые как будто против нас.

Мы познакомились. Я, конечно, живу в городе Ахалцихе, но до этого дня не была знакома с ними так близко. Я познакомилась с ними. Прошли наши базовые тренинги, продвинутые, и последний был тренинг для тех, кто хочет стать тренером. Наши тренеры выпустили, можно сказать, 12 тренеров. Это половина армян, половина нас, месхов. И в этом тренинге мы так подружились, мы так породнились, даже прощаться нам было тяжело. Прощались, потом входили в маршрутку, заново прощались, обнимаемся, целуемся и не можем расстаться. Не знаю, если бы со стороны кто-нибудь смотрел бы на нас, подумал бы, что мы - родные: мать, дочь, сын, - что с ними, как далеко расстаются?

На этих тренингах нас учили улаживанию конфликтов, этот метод так и называется "Альтернатива Насилию". Мы просто сидели, общались, каждый рассказывал свою историю, что-то сокровенное, что... Вот я, например. В детстве у меня один случай был, я раньше никому не рассказывала, - ни мужу, ни детям. У меня это было на сердце. И я раскрылась и рассказала это там. Такая доверительная атмосфера была, что там... И они тоже рассказывали свое сокровенное нам. И мы друг другу помогали. У кого были какие-то проблемы, мы и советовали друг другу, как решить этот вопрос.

Если это были даже просто упражнения, всё мы делали вместе. Ели, пили, жили в одной гостинице. Вот, как программа есть по российскому каналу, выпускают "звезд", вот примерно так и было: из тех они "лепили" "звезд", а наши тренеры - будущих тренеров, чтобы мы тоже могли распространять методы ненасилия.

Я от всей души хочу поблагодарить нашу организацию - Союз Грузинских Репатриантов и Самцхе-Джавахетскую организацию "Ахалцихе - наш общий дом", которые провели эти тренинги при поддержке Совета Европы. Это Марат Бараташвили и Роберт Мурадян. И наши тренеры - Марат Бараташвили, Клара Бараташвили, наш тренер-психолог Манана Канделаки. Это очень-очень хорошие люди. Это было полезное дело.

На прощальном банкете армяне сказали: "Мы не знали, куда едем, что с нами будет, но мы, оказывается, приехали в рай" (смеется). Они сказали, что политики нам говорили, что "турки-месхетинцы" - такие-сякие (всегда акцент делался на слове "турки"), но мы видим - они наши, месхи, коренные жители. И они тоже люди, и тоже имеют право жить у себя на родине, жить, где хотят. Никто не имеет права им запрещать и указывать, где им жить.

Я очень благодарна всем. И этим армянам, которые проходили с нами тренинги. Нашу боль они приняли как свою боль. А слезы наши они приняли как свои слезы, когда мы рассказывали наши рассказы. Когда мы рассказывали о тоске по Родине, у них из глаз текли слезы.

Каждый говорил: никто не имеет права запретить вам вернуться на Родину. Приходите, у нас живите!..

Даже был такой случай. Мы разделились на малые группы, и было упражнение на взаимопомощь группы в решении проблемы группы. И один парень, месх из нашей группы сказал, что у него есть мечта, которую не смог осуществить его отец, т.к он умер. Я хочу эту мечту осуществить, сказал он, и купить на родине дом (плачет), чего не смог сделать отец. Но у меня нет денег (он еще студент). И тогда (у нас было по 2 армянина и по 2 месха в каждой группе), эти армяне сказали: давайте, соберем деньги (кто сколько может) и поможем ему купить дом и осуществить его мечту. По-моему, даже только ради этого стoило проводить эти тренинги.

Я рада, что я приехала в Месхети, на Родину, я встретилась с такими людьми на тренингах и увидела эту доброжелательность, любовь... Кем бы он ни был - армянин ли, грузин ли... курд ли... американец, англичанин, хоть кто: человек должен быть человеком.

Когда наш тренинг закончился, наши тренеры приготовили нам сюрприз. Это была маленькая книжка с нашими фотографиями и стихотворными пожеланиями каждому из нас. А в конце - пожелание нам всем. Я хочу процитировать эти строки:

В нашем уголке - Месхети
Все живут: и те, и эти,
"швили", "ов" он, "дзе" иль "ян",
Мы всем скажем только: "джан!"

И вот так, за рядом ряд
Пусть растет он, наш отряд.
Дружбой, силом и умом
Укрепим наш общий дом.

Я хочу добавить, что у нас, в Ахалцихе появилось уже несколько семей, наших, месхетинских семей. И все дети учатся в грузинской школе, изучают грузинский язык. Взрослые дети ходят в университет, изучают язык, а дети-школьники - сначала ходили в садик, и теперь учатся на "отлично" в школе, в музыкальной школе. Даже пишут стихи на грузинском языке. Стихи о Родине

Как-то я встретила одну женщину. Армянка она была. Она в детстве выросла в Аспиндзском районе, где жили наши месхи. И она рассказывала, что в детстве она играла с нашими месхетинскими детьми. Во время рамазана (поста), с утра до вечера взрослые ничего не едят, только вечером, после захода солнца готовится еда. Когда мы играли у них во дворе, говорит, старики говорили: "Сначала детям дайте". И, говорит, угощали они нас. Голодные, с утра до вечера ничего не ели, и еще говорили: "Нет, нам не накрывайте стол. Сначала детей накормите, этих соседских, армянских, своих, а потом уж нам накрывайте на стол".

И говорит: я знаю ваших людей, я выросла с ними, они были очень хорошие, такие доброжелательные, щедрые. Я сказала: раз так, давайте на память ваш рассказ запишем на магнитофон. Она испугалась и убежала. Не знаю. Но какие-то силы существуют, которые мешают нашему возвращению. Вот эти вот провокационные передачи по телевизору.. Но люди, простые люди вот так вот, приходят и рассказывают, что наши предки жили с вашими хорошо.

Мы тоже, когда в высылке жили, не слышали, никогда не слышали. Мама была маленькая, но у нее родственники были, они рассказывали, что хорошо жили, даже крестными друг другу были. Моя свекровь говорила, что у моего отца был друг в Адигенском районе начальником заставы. Его звали Григорян. Она помнила его только как "батоно Григорян". Он приходил, говорит, мы барана зарежем, угощаем, мой отец, говорит, когда к ним ходил, угощали... Не знаю, откуда появляются эти провокационные передачи, кто заинтересован против того, чтобы месхи вернулись на Родину, я не знаю...

Но я думаю, никто не имеет права препятствовать возвращению человека, который хочет жить на своей родине.

Клара Бараташвили

Опубликовано 11-15 июня 2004 года