В каком споре рождается истина? И как достичь объективности в анализе?
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
В этом тексте я не буду делиться с вами, дорогие читатели, количественной и качественной информацией, не буду представлять дайджест новостей и обобщение какого-то массива информации, а также представлять свой взгляд на какую-то актуальную политическую проблему, исходя из имеющейся в доступе информации. Здесь будет представлена рефлексия на тему восприятия информации в современную эпоху безграничной коммуникации.
*** Восприятие информации в эпоху массовых коммуникаций
Это вопрос, который меня действительно волнует, поскольку если чего-то нет, есть дефицит, то, с рыночной точки зрения, основная проблема на уровне предложения. Но когда какой-то продукт становится избыточным, то проблема уже возникает на уровне спроса. Простейший пример. Раньше люди были полуголодными, и важнее всего было добыть пропитание, неважно какое. Сегодня напротив пропитание в избытке, как минимум, дешевые сахара, и очень важно правильно потреблять, чтобы не дойти до диабета. То же касается и информации - сто лет назад большинство людей были неграмотными и за свою жизнь получали минимум официальной информации, а также какой-то набор сплетен, произведенных в радиусе 1 км от места жительства. Сейчас разнородной иннфомрацией забит интернет - и не только - и важнее всего правильно ее фильтровать.
Выше я сказал, что это рефлексия не на актуальную политическую тему, но глядя на последствия, это уже действительно начинает выглядеть так. Внесем ясность. Неправильное восприятие информации, избыточное восприятие мотивирующей информации и т.д. легко приводит к росту конфликтности, в том числе, в политике. А это уже становится не частной, а общей проблемой, точно так же, когда диабетом затронута существенная часть популяции.
Как часто, получая новую информацию, противоречащую тому, что мы считаем правильным, мы ее игнорируем, либо объявляем лживой или несущественной? Мой опыт общения с разными людьми показывает, что очень часто люди, сами являющиеся инициаторами диалога, начинают его лишь для того, чтобы что-то сообщить, либо измерить, но не для того, чтобы услышать. Например, мое мнение им интересно с точки зрения того, какую социальную группу я представляю, либо для того, чтобы, в сумме с регистрацией других мнений, измерить общую температуру по больнице.
В действительности, это так не работает - за это, в первую очередь, ответственна современная социология, по сути дегуманизирующая человека и предполагающая, что "А, мужчина, горожанин, возраста 45-54 лет, занятый в промышленности, имеет точку зрения А', а соответственно, В, женщина 18-30 лет, с минимальным стажем работы в сфере услуг, имеет точку зрения В', и так далее". На самом деле есть зависимости, корреляции и вероятности, и они почти всегда крайне далеки от абсолюта. Кроме того, количественное взвешивание мнений имеет значение лишь тогда, когда мы хотим измерить именно пропорции, а это хорошо делается на больших массивах соцопросами и плохо - в частных беседах в определенном кругу людей. Наконец, количественное распределение того или иного мнения ничего не говорит о его истинности - 99.9% могут считать, что Земля плоская, и это никакого отношения к реальности не будет иметь; значение имеют твердые факты, аргументы и теория, объясняющая все имеющиеся факты. Причем именно все, а не те, которые удобно в нее включать, и здесь есть еще одно важное обстоятельство - факты должны быть точными. Качество работы над установлением истинности фактов имеет большое значение для выводов - куда большее, чем красота и слаженность теории, которая уже сложилась в голове.
*** Примиряем субъективность с объективностью
Если эти рассуждения покажутся вам праздными, предлагаю вернуться к началу - как часто мы, узнавая новые факты, противоречащие нашим представлениям об устройстве мира или какого-то его элемента, отбрасываем их на корню? На самом деле, желание отбросить неприятные для нашего мировоззрения факты возникает естественно и мгновенно. Остается лишь вопрос - на какой компромисс пойти? Есть два варианта - либо пойти на компромисс с совестью - зная, что собственные убеждения частично или полностью ложны, либо пойти на компромисс с естеством, провести над собой тяжелую работу по превозможению инстинкта самозащиты, который всегда возникает, если перед нами возникло что-то противоречивое.
В результате многолетнего обучения, а также работы над собой, я пришел к тому, что нельзя оставлять открытые лакуны в понимании мира, поэтому каждая новая информация должна быть осмыслена и адаптирована. Это не означает, что мое понимание окружающей действительности описывает все возможные факты. Но оно описывает все факты, известные мне, потому что как только появляется новая история, возникает дихотомия - либо этот факт уже описывается существующими концепциями, либо нужна адаптация взгляда на мир с тем, чтобы новый факт был надежно объяснен (что в крайнем случае может означать полный отказа от какой-то объяснительной теории). Это не может происходить мгновенно - иногда поиск такого ответа, чтобы он был адекватным и одновременно удовлетворял условию объяснения всех предыдущих фактов, может занять много времени и не дасться одному человеку - зачастую нужна помощь других людей или специальной литературы. Это - осознанный психологический дискомфорт или шумпетерианское "креативное разрушение" собственного миропонимания - совсем не является мазохизмом. Дело в том, что теория, противоречащая хотя бы одному факту, является неверной, и содержание ее в комплексе собственных объяснительных концепций является более затратным, чем отказ от них, как с моральной, так и с интеллектуальной точки зрения.
Есть ли в этом всем место субъективизму или подобное мышление позволяет добиться объективности? Довольно стандартными являются утверждения, что объективности достичь просто невозможно, поскольку восприятие в принципе субъективно. Однако существует научный метод, позволяющий степень субъективности предельно снизить. Другим средством снижения уровня субъективности является отстранение (в пределе - нейтральность). Нейтральность - хорошее слово, хотя почти всегда нереализуемое. Поскольку познание все равно происходит с задействованием эмоций и эмоционального интеллекта в целом, без некоторой субъективизации очень многие аспекты просто невозможно познать.
Как устранить это противоречие? Можно использовать понятие субъективной объективности. Если реальный мир объективен, а наше познание его является субъективным, как достичь максимально доступной объективности, принимая, что полной объективности достичь все равно не удастся? На данный момент я решаю это противоречие для себя следующим образом: при субъективном наборе доступных фактов, необходимо предпринимать максимум усилий для их объективного анализа. Выбор фактов в любом случае является субъективным, поскольку мы можем знать только то, что мы знаем, доступная информация может находиться в рамках некоего ассоциативного ряда с уже известной информацией (Сократовское "я знаю, что ничего не знаю"), которая ограничена доступом к информации, языковым барьером, способностью ту или иную информацию воспринять, а также способностью потребить определенный объем информации.
Субъективность доступной информации относится и к тому обстоятельству, что в современном мире многие замечают, что несмотря на безграничное количество доступной информации, люди все более эффективно кучкуются в группах по интересам, закрываясь от внешнего мира. Это закрытие превращается в бегство от свободы по Фромму (ниже рассмотрим) с целью обретения психологического комфорта. Но в современном мире невозможно кучковаться в узкой группе и тотально лишиться внешних сигналов. Важнее всего сохранять способность улавливать эти сигналы, воспринимать их и анализировать, даже если эти сигналы субъективно слабы.
В последнее время, мне все сложнее воспринимать радикальные идеологии и подходы, поэтому еще одним средством поиска объективности становится поиск альтернатив у альтернатив. Например, в мире, где все уже по сто раз сказано и повторено, либеральный консерватор, критикующий консерватизм с либеральных позиций, но не покидающий при этом консервативной парадигмы; точно так же консервативный либерал, остающийся в либеральной парадигме, но порывающий с мейнстримом, имеют ценность. Люди же, безо всякой критики воспроизводящие уже давно устаревшие идеи, что XVIII века, что 1989 года, не могут сообщить ничего полезного в принципе. Если немного поиграть с терминами, то это можно назвать "регрессией к центризму". А почему же не слушать консервативных критиков либералов и либеральных критиков консерваторов взамен? (то же касается всех других противостоящих друг другу идеологий). Во-первых, такая критика является куда более острой и далеко не всегда конструктивной. Зачастую это просто война, облаченная в слова. Во-вторых, далеко не каждая психика готова без ущерба для себя воспринимать полярные точки зрения в больших количествах. У меня и самого есть с этим проблема - такое довольно быстро может вывести из равновесия. Но подобная рефлексия, понимание субъективности источников информации, и учитывание этого (поправка на субъективность) уже важный шаг к объективности.
*** Бегство от свободы и приход к новому рабству
Эрих Фромм написал "Бегство от свободы", имея в виду бегство многих представителей модернизирующегося общества от либерализма и открытости, их замыкание в реакционных идеологиях, в пределе доходящих до тоталитаризма (Фромм спорил с фашизмом). Эти идеологии возвращают им комфорт и принадлежность к большинству, стремление подчиниться силе с одной стороны и доминировать над слабыми - с другой. В то же время, эти идеологии точно так же, как и другие идеологии модернизма, позволяют их носителям эмансипироваться от прошлого общества, которое они отвергают, прошлое часто выражено и в старших поколениях, и в этом виде напротив - дает ощущение свободы. Описав верно психологическую сторону проблемы бегства от свободы, Фромм, тем не менее, ослабил собственную работу, сузив ее к диспозиции демократии и фашизма (реже сталинизма).
Сегодня, когда идеи Франкфуртской школы, к которой принадлежал Фромм, распространились широко, и, по сути, стали доминирующими, уже их сторонники, точно так же убегают от свободы, используя банальные, часто ничего не означающие, но односторонние трактовки действительности. Например, такие, в которых одни погромы становятся проявлением народной воли, другие - проявлением темных сил. Ценности инструментализируются ради достижения своих политических целей. И если ты на правильной стороне, то твоя борьба будет героизироваться и будет называться борьбой за свободу. Если же ты на неправильной стороне, то твоя борьба будет игнорироваться, подавляться и предаваться забвению.
С таким психологическим стрессом, конечно, может справиться далеко не каждый, на что вся технология и рассчитана. В этой машине нет места альтернативным мнениям, нет места сомнениям и любой оппонент автоматически является врагом. Само понятие "правильной стороны истории" является авторитарным, особенно учитывая практику, в которой тенденции задаются гигантскими медиахолдингами, связанными с финансовыми, технологическими и промышленными корпорациями, в свою очередь поддерживаемыми или даже уже контролирующими самые развитые государства. Это психологическое насилие становится одним из самых распространенных видов насилия в современном мире, будучи словесным по форме оно имеет вполне реальные последствия.
Фромм сказал еще одну очень важную вещь - мнение о наличии свободы не обеспечивает автоматически проявление индивидуальности: "Право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли; свобода от внешней власти становится прочным достоянием только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность". И это проблема: огромное число людей повторяет пропаганду, предваряя ее словами "я думаю". Но думать / мышление - это производство идеи, мышление не может приводить к полному воспроизводству уже существующей идеи, иначе это не мышление, а повторение. В таком случае уместно говорить "я поддерживаю..." или "я присоединяюсь...". Крайне важно самостоятельное наше мышление в современном мире, иначе, оперируя понятиями свободы, таким образом, люди доходят до полной ее противоположности, что мы опять же видим на многих примерах, где уже в больших сообществах людей политические или социальные позиции людей консолидируются до такой степени, что место для альтернативного мнения сохраняется ниже порога погрешности.
Свобода мысли крайне важна и при анализе, поскольку только освобождаясь от внешних рамок можно действительно взвесить все аргументы и соображения, чтобы прийти к самостоятельным выводам. Опять же зачастую эти выводы у нас оказываются повторением чьей-то пропаганды с той или иной стороны. Понятно, что интересы могут совпадать и тогда выводы тоже могут естественным образом быть близкими. Но и в таком случае мы должны уметь разделять где наше собственное мнение начинается, а где оно заканчивается.
Из двух главных антиутопий двадцатого века - "Дивного нового мира" Хаксли и "1984" Оруэлла я первую всегда считал более значимой. Интуитивно возникает ощущение, что Хаксли совершил гениальное провидение, уловив какие-то черты грядущего и представив их (надеюсь) гротескно, чтобы, в каком-то роде предупредить общество. Общество прочло, ознакомилось, и продолжает следовать туда же, причем, по оценке самого автора, с куда большей скоростью, чем он предполагал.
Оруэлл же выглядел растянутым памфлетом не о будущем, а о прошлом - либо же о настоящем, существующем где-то там, в сталинском СССР (опять же, в гротескном виде). Оруэлл хотел предупредить свою страну об опасности сталинизма, его распространения политическими и военными средствами, и таким образом, выглядел не гениальным провидцем, а всего лишь талантливым политическим памфлетистом. Сейчас же я начинаю понимать, что Оруэлл описывал не тогдашний СССР, а риск создания тоталитаризма именно у себя на родине, используя аналогии со сталинизмом всего лишь для того, чтобы подчеркнуть всю холодную реалистичность описываемой картины. Лично для меня самое сильное в "1984" это фрагмент про солипсизм, где представитель системы объясняет Уинстону, что можно вообразить себе все что угодно, а если это будет коллективное воображение, то (словно по теореме Томаса) это превратится в реальность. Солипсизм - представление, что кроме субъекта и вне субъекта ничего не существует, а значит, объективности вообще нет, существует лишь субъективность и из нее и надо исходить. Отсюда один шаг до мысли о правильной и неправильной субъективности. На следующем шаге уже должна начаться селекция этой субъективности, в том числе и самыми насильственными методами. Можно вообразить, что свобода это рабство: сон разума может породить и не таких чудовищ. И в последние годы все чаще возникает ощущение, что и оруэлловский мир растворился в будущем, а не остался в прошлом. Солипсизм не только не ведет нас к истине, не только зачастую уводит нас от нее, он вовсе отрицает наличие объективной истины, и тем крайне опасен, поскольку тогда любое высказанное мнение заведомо является политической позицией, а исключение ее из результатов суждений не представляется возможным.
*** В каком споре рождается истина?
После всего вышесказанного, самое время вернуться к исходной теме: а какой же спор полезен? Мы говорили (и будем говорить дальше) о том, как работать над собой и стремиться к объективному постижению мира. Но как насчет социального аспекта этой работы?
Хорошо известно выражение "в споре рождается истина" входит в свод поговорок почти каждого народа. Сегодня куда чаще говорят "в споре истина не рождается". Что изменилось - изменились мы - или изменились наши автостереотипы? Если мы что-то называли поиском истины, возможно, сегодня мы стали критичнее, более требовательными, и то что раньше считалось вполне удовлетворительным, теперь уже не считается поиском истины? На мой взгляд, это не так.
В домодернистских обществах, вероятность столкнуться с идеологическим оппонентом у человека была крайне мала. Но такое "столкновение" чаще всего имело причину и было важным событием (например, связано с миграцией, паломничеством, экспедицией или купеческой деятельностью). Аргументы оппонента и информация, которую мог получить человек домодернистской эпохи, были для него новостью и хорошим поводом задуматься. Естественно, природа человека не изменилась, и первой реакцией на неизвестное и противоположное будет являться отказ от принятия, но способность воспринять была куда выше в условиях дефицита информации. Сегодня же, когда информации избыток, воспринять противоположную точку зрения куда сложнее еще и потому, что она не является для нас новостью: мы ее уже в том или ином исполнении (зачастую искаженном и доведенном до абсурда членами нашего сообщества) уже слышали, соответственно, психологически готовы ее проигнорировать. Она уже кажется знакомой и оспоренной в рамках имеющейся парадигмы. К этому же относится и крайне выборочное восприятие позиции оппонента или поиск в ней лишь того, что может подтвердить наше собственное мнение, хотя, казалось бы, наличие таких пассажей в первую очередь - приглашение к конструтивному диалогу, ибо показывает, что оппонент как раз не мыслит черно-белыми категориями.
В условиях избытка информации, естественным является желание отгородиться от нее, причем даже не ради спасения собственного комфорта, а ради сохранения какой бы то ни было устойчивости в этом потоке. Тем более, возникает желание отгородиться от информации эмоционально заряженной в противоположную от нашего мировоззрения сторону. Но если мы эффективно выстроим все эти барьеры, то эффективно и убежим от свободы, а значит, с наибольшей вероятностью, создадим себе искаженную картину мира. Таким образом, вместо того чтобы добиться силы и устойчивости, добьемся неустойчивости и такой картины мира, которая будет требовать регулярных доз лжи и манипуляций, чтобы сохраняться на плаву в условиях регулярного соприкосновения с фактами, опровергающими наше мировоззрение. Тогда придется брать на вооружение шутливый лозунг "если факты противоречат нашей теории - тем хуже для фактов".
Как представляется, из этой, на самом деле, сложной ситуации есть выход. Этот выход заключается в следующем: информационный поток необходимо максимально упорядочить. Это то, что называют информационной гигиеной. Самое первое, с чем необходимо разобраться - это собственные приоритеты, и если, например, мы не имеем интереса в политике, честно признаться себе в этом, и сбросить с себя этот груз, оставив из политики лишь развлекательный компонент. В противном случае, если все же считать политику важной, считаю необходимым подходить к ней ответственно. Другой важный компонент информационной гигиены - избавление от всякого спама, рекламы, включая скрытую, а также пропаганды (в крайнем случае осознание, что это пропаганда, при ее потреблении). Также важно отобрать по возможности компетентные источники информации, чтобы прояснить связи между событиями и качество своих объяснительных схем.
Второе понятие, близкое к информационной гигиене, можно назвать информационной диетой. Необходимо победить свою зависимость от социальных сетей и потреблять их осознанно. Где проходит граница между наличием и отсутствием зависимости? Если, отложив телефон в сторону, например, на день, к вечеру возникают "ломки" почти на физическом уровне - это уже признак зависимости. Еще худший признак зависимости, это когда параллельно с физическим общением с близкими людьми мы параллельно общаемся или просматриваем соцсети виртуально, делая это непроизвольно, но постоянно. Так вот, информационной диетой мы назовем разгрузочные часы, когда просто на протяжении часов (а идеально - и дней) регулярно будем отказываться от виртуального общения, сосредотачиваясь на осмыслении того, что уже узнали/обсудили вместо того, чтобы обсудить что-то еще.
Третье важное направление заключается в том, что в стремлении к объективности, крайне важно иметь этот интерес к пониманию. Если считать, что мы все уже знаем, что ничего нового просто не может быть, то с этой точки начинается сознательный отказ от поиска истины, гармонизации своей картины мира с наблюдаемой действительности - и начинается переход к миросозерцанию, куда более характерному для средневекового человека. Более рациональное миропонимание же правильнее воспринимать не как результат, а как постоянный процесс, что позволило бы иметь в виду необходимость постоянной гармонизации субъективной картины мира с миром, существующим объективно от нас.
Четвертое - ответ на вопрос в заголовке - о том, какой спор является самым продуктивным. В частности, любой спор включает в себя социальный компонент. Люди часто боятся проиграть спор потому, что это может понизить их положение в обществе, либо, даже если этот спор происходит сугубо между двумя людьми, они могут испытывать опасение относительно того, что изменится качество их взаимоотношения с контрагентами (собеседниками). Принять правоту другого человека довольно сложно, особенно, если она не частичная, а полная. Такое бывает редко, но бывает - и я имею такой опыт - когда осмысление моей же дискуссии с кем-то приводит к мысли, что собеседник был прав, причем во всем; стараюсь в таких ситуациях об этих своих выводах поделиться с самим собеседником, хотя и не всегда выходит. Такое же поведение уважаю и в других - и не потому, что эти люди не ставят свое эго выше всего - это лишь часть вопроса - более важная часть это то, что эти люди все еще ищут истину, а не нашли ее. Почти никогда, отстаивая одну позицию, мы не сможем сказать, что прав наш собеседник, тем более, что эта правда может быть частичной, собеседник неприятным, а правда в конкретном случае - не приводить к каким-то дальнейшим импликациям. Но признать правоту собеседника сложно в первую очередь по психологическим причинам - будучи эмоционально разогретыми, сложно преодолеть инерцию, и сделать это можно только на холодную голову, прорабатывая тему самостоятельно. В споре редко рождается истина, особенно если идет спор с неким оппонентом; истина гораздо легче появится на свет в споре с самим собой. Собственно говоря, это и есть то самое критическое мышление, дефицит которого столь остро ощущается сегодня.
В споре с самим (самой) собой (как, впрочем, и с другими, но с собой - особенно), важнее всего интеллектуальная честность. Дидро говорил "истина любит критику, от нее она только выигрывает; ложь боится критики, ибо проигрывает от нее". Критический анализ известной информации и мировоззрения безмерно важен именно с этой позиции. В поиске объективности, необходима свобода от ценностных суждений, а анализ именно фактов - ценностный фильтр можно применить уже потом, после анализа. Но с точки зрения интеллектуальной честности, есть и еще одно важное обстоятельство - ценности необходимо отличать от целей или интересов. Зачастую вполне прагматичные соображения, имеющие материальное (вплоть до денежного) выражение, мы окрещаем ценностями, поскольку тогда их отстаивать куда легче. Но тогда подменяется картина - вместо объективного анализа появляются оценочные суждения (читаем Вебера), а оценочные суждения, базирующиеся на материальных интересах возводятся в ранг неких общеобязательных ценностей (так их сложнее оспорить). Такое ведение спора (в том числе с самим собой) противоречит принципу интеллектуальной честности, поскольку тогда вместо торга и разговора о вполне прагматичных проблемах предлагается сакрализация предмета дискуссии и тем самым вытеснения его из ранга обсуждаемых проблем. Ибо как можно обсуждать сакральные темы, как можно подвергать сомнению ценности? (Даже если этот моральный принцип мы изобрели только что ради достижения вполне конкретной и краткосрочной цели).
Но помимо интеллектуальной честности и честности вообще, есть и еще один важный элемент объективного анализа и спора ради выяснения истины. Если многое из того, что я сказал выше, уже неоднократно проговорено классиками философии, политологии или психологии, то, поскольку когнитивистика все еще развивается, это обстоятельство недостаточно раскрыто. Чаще всего мы просто ленимся совершить над собой интеллектуальное усилие, не хотим его предпринимать, пытаясь подсознательно сэкономить энергию. Отсюда берутся все когнитивные искажения, включая стереотипное мышление, эвристика доступности, сonfirmation bias (склонность к подтверждению своей точки зрения). Например, если есть стереотип, что женщины плохо водят, то достаточно будет всего лишь одного эпизода за день, чтобы его подтверждать, хотя, говоря статистически, это может просто ничего не означать.
*** О лжи и ее вредности как для индивида, так и для общества
Как по мне, матерью всех пороков являются ложь и лень. Именно из-за этих двух пороков мы отказываемся мыслить, задавать себе вопросы, оспаривать что-то, что восприняли безо всякого критического анализа, или, напротив, отказываемся воспринимать рациональные и обоснованные суждения оппонентов.
Ложь, будучи как бы порицаемой, на самом деле, разлита в обществе. Я даже не говорю о таких малых ее формах как легкое искажение типа преуменьшение времени опоздания (сам порой грешу); есть уже описанная подмена ценностей интересами, а анализа - ценностными суждениями, распространено также сокрытие своей истинной мотивации, не говоря уже о прямой лжи, что, все же, в приличном обществе встречается не так часто (хотя, к сожалению, чаще, чем хотелось бы).
Но зачем люди используют ложь? Как любой инструмент, она вполне хорошо инструментализируется. Первое назначение лжи - это защита. Принимая собственную слабость, люди часто используют ложь для самозащиты, считая применение лжи в таких условиях легитимным. Например: "я бедный, они богатые, потому, требуя повышение зарплаты, ничего плохого не случится, если я скажу, что моя зарплата меньше, чем она есть на самом деле". Второе использование - напротив - имеет агрессивные мотивы. "Если я скажу правду, они меня не послушают(ся), соответственно, для того чтобы добиться желаемого результата (по сути, заставить кого-то сделать что-то против собственных интересов), можно солгать". Такие манипуляции зачастую имеют разрушительные последствия для манипулируемых. Но будучи раскрытыми они, конечно же, плохо сказываются и на манипуляторе, а также на его репутации.
Вообще с ложью есть три группы проблем. Во-первых, принятие собственной слабости как легитимного повода для лжи это один шаг к развязыванию себе рук на совершение преступлений, если они останутся безнаказанными. Кроме того, принятие собственной слабости снимает и многие другие запреты, в том числе такие как запрет на предательство, обман и т.д., ведь слабый человек (или коллектив) еще и объявляет себя жертвой (а на этом основании требует и особых условий). Наконец, находясь в презумпции собственной слабости, мы часто отказываемся от каких-то конструктивных действий, принимая внешний локус контроля за норму. Поэтому за исключением объективных случаев явной слабости, фокусирование на собственной слабости мне кажется аморальным, пускай это и контринтуитивно.
Вторая проблема с ложью состоит в том, что она легко раскрывается, особенно, в нынешнем прозрачном мире. Негативные последствия признания неприятной правды могут быть куда меньшими, чем последствия раскрытой лжи. Любой умный человек это учитывает, но только в том случае, если не считает окружающих себя дураками, которых легко сможет обмануть. А это вновь моральная проблема, так как помимо манипуляции, это может быть и оскорбительным, ведь попытка обмануть по-мелкому считывается еще и как неуважение теми, в отношении кого применяется.
Третья проблема заключается в том, что на лжи и недосказанностях построены все виды манипуляций. В современном мире на физическое насилие почти установлен запрет, но это не означает, что оно не реализуется другими средствами. Ложью можно заставить страны воевать друг с другом, и подстрекатель вроде бы не при чем. Ложью можно разрушить чью-то жизнь. Ложью можно полностью разрушить и исказить картину происходящего и толкнуть людей к контрпродуктивным действиям. Ложь - это современный инструмент насилия. Поэтому, в самых лучших интересах нас всех - уменьшать ее количество в мире, и вокруг нас в частности. Именно поэтому, использование лжи как инструмента, кажущееся безобидной необходимостью сегодня, продлевает жизнь лжи как явления еще на неопределенное время. Ложь, высказанная нами в отношении других, вернется их ложью в отношении нас. Даже кажущийся безобидным обман детей ради того, чтобы добиться, казалось бы, более правильного поведения, воспроизводит манипулятивное поведение в поколениях. Казалось бы, поборов ложь в себе, мы построим лучший мир - сначала в своей голове - а потом и вокруг. К сожалению, и это не работает так. Отказавшись от лжи со своей стороны, мы не можем быть гарантированы от отказа от нее со стороны других, точно как в экспериментах Теории игр. Возможно, современная борьба с "фейками" и диффамация когда-то придет к институционализации ограничения лжи. Будем надеяться, что все эксцессы на этом пути имеют лишь временный характер.
Также, надо помнить, что идеал недостижим. Придя к критическому мышлению в одной области, мы легко можем продолжать стереотипно мыслить в другой - безо всякой рефлексии. Устранив из своей жизни большую ложь, можем сами не замечая того, сохранять малую. Стремясь к объективности, можем просто начать считать объективной только свою точку зрения и относительно нее выстраивать все координаты и критерии оценки остальных. Эти когнитивные заблуждения присущи всем; важнее сохранять рефлексию и способность задавать вопросы - и в первую очередь самим себе. Никто нас не знает лучше нас самих - и не сможет эту работу сделать за нас. При этом, надо сохранять и способность слушать других, что особенно сложно во все более конфликтном мире. Но и без этого нельзя.
Грант Микаелян
