Юнус-Бек Евкуров: "В работе с подпольем нужна профилактика, а не трупы"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

От чего устал народ Ингушетии и чем это оказалось выгодно республике. Сколько человек вернулось из "леса" и что с ними будет. Сколько уволено силовиков и в чём главная ошибка чиновников. На сколько планируется снизить дотационность. И кто должен регулировать длину юбок у женщин - читайте в интервью главы Республики Ингушетии Юнус-Бека Евкурова "Кавказскому узлу". Краткая версия интервью сделана специально для СМИ, которые не специализируются на проблемах Кавказа, однако, понимают, что ответы руководителя одного из сложных субъектов Российской Федерации имеют важное значение для понимания общей ситуации в стране и общих тенденций власти.

Читайте на "Кавказском узле" полный текст интервью, в котором более подробно раскрываются темы из краткой версии, а, кроме того, глава Ингушетии рассказывает о том виден ли след Аль-Каиды в республике и делится планами по застройке старого кладбища.

ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ

Тенденция к стабилизации

Григорий Шведов (Г. Ш.): Вы, наверное, знаете статистику: когда мы сравнили ситуацию в 2010 году с 2009 годом, мы увидели, что положение в Ингушетии, в отличие от абсолютного большинства регионов Северного Кавказа, улучшилось. Сократилось число взрывов, похищений, убийств (сравнительная статистика по регионам Северного Кавказа за 2009 и 2010 годы -  прим. ред. "Кавказского узла").  И потом, кстати говоря, у вас в Ингушетии местная организация "Машр" выпустила доклад, который также подтвердил, что ситуация улучшается. Какие основные причины такого отличного от всего Северного Кавказа тренда?

Юнус-Бек Евкуров (Ю.-Б.Е.): Я верю, что население само устало от этих всех ненужных вещей, от этих убийств, от этих взрывов, и искренне идет навстречу делу. Ну и, бесспорно то, что власть делает все, чтобы население могло напрямую общаться с ней, доводить  информацию достоверно и качественно  до тех лиц, которые в состоянии  пресечь любые преступные проявления.

В 2010 году мы подсчитывали со спецслужбами - процентов 80 преступлений, которые мы предотвратили, в том числе ликвидация и аресты членов подпольных банд, были выявлены по информации от населения.

Г. Ш.: Информацию бесплатно люди дают или за деньги?

Ю.-Б.Е.: Конечно, бесплатно. Раньше у людей был страх, они даже с мобильных телефонов боялись позвонить. Потому что они знали, что к ним придут, выявят их по номеру телефона. Сейчас люди раскрепощены. Они спокойно эту информацию дают.

Г. Ш.: По тем, кто сдается, какая ситуация сейчас? Много таких было в этом году?

Ю.-Б.Е.: В этом году - человек 8 или 9. На прошлой неделе трое. В прошлом году - 54 человека, из них 8 сейчас под следствием. Это активные и неактивные участники подполья, по которым есть сведения, что они в преступлениях замешаны. Те, на ком нет никаких доказательств, живут дома. И мы трудоустраиваем или устраиваем на учебу тех, кто еще хочет учиться.

Г. Ш.: Почти половина 2011 года прошла, и всего 8 или 9, тогда как в прошлом году - 54. Это значит, в этом году меньше возвращались?

Ю.-Б.Е.: Там что, сотни ждут за забором своей очереди? Понятно, что с каждым годом их будет меньше, потому что в банды меньше будет уходить. То есть, и сдаваться некому будет.

Г. Ш.: Думаете, меньше сейчас уходят?

Ю.-Б.Е.: Намного меньше, конечно.

Структура подполья

Г. Ш.: А кто сейчас ключевая фигура в структуре подполья?

Ю.-Б.Е.: У нас очень хорошо работает УФСБ по РИ. Как только неделю-две кого-то назначили амиром, его или арестовывают, или уничтожают. У нас сегодня есть некто Муталиев, который находится в розыске. Якобы он там поставлен военным амиром в республике.

Г. Ш: Как устроена вся эта структура? Считаете ли Вы, что военного амира Ингушетии назначают через Умарова?

Ю.-Б.Е.: Назначает Умаров. Это доподлинно известно. Рыжий Супьян, который был уничтожен (Супьян Абдулаев, ближайший сподвижник Доку Умарова, убит в результате спецоперации 28 марта 2011 года в Ингушетии - прим. ред. "Кавказского узла"), это направление тоже вел.

Г. Ш.: Про Супьяна хочу отдельно спросить. Он занимался подготовкой смертников? Или Моханнад (уроженец Иордании, курировавший боевиков на Северном Кавказе, убит 21 апреля 2011 года в Ингушетии - прим. ред. "Кавказского узла")?

Ю.-Б.Е.: Все смертники проходили через Супьяна, он их умел идеологически обрабатывать. Я сразу сказал, что он даже больше, чем Докку Умаров.

Г. Ш.: Раскол Имарата Кавказ с той частью, которая осталась в Чечне (братья Гакаевы и Моханнад), которая была менее религиозно мотивированная - это раскол внутренний или спецслужбы постарались?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, что в комплексе. Все же в большей степени - внутренний, потому что там большие деньги дают из-за границы. Там, где есть большие деньги, всегда есть несогласие. Я думаю, что и деньги здесь играют немаловажную роль, и регулирование этого процесса спецслужбами.

Г.Ш.: Прошлый и этот год ознаменовался громкими убийствами, в их числе последняя спецоперация в Верхнем Алкуне. Возникает вопрос: откуда такая оперативная информация? С Вами стали больше сотрудничать обычные люди. Но обычный человек не знает, где находится Саид Бурятский, Рыжий Супьян. Есть вторая линия, связанная с Магасом (о задержании Али Тазиева по кличке Магас, видного лидера боевиков Северного Кавказа, спецслужбы сообщили 9 июня 2010 года - прим. ред. "Кавказского узла"). Якобы после его задержания пошло какое-то движение. И третья линия: многие говорят, что когда был раскол между Умаровым и братьями Гакаевыми с Моханнадом, то в их среде началось внутреннее противодействие, и они стали передавать информацию спецслужбам. Гакаевцы - против Умарова, в силу чего был убит Супьян. Потом - наоборот, Моханнада убили. Вы думаете, есть еще  четвёртое, пятое объяснения?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, что всё-таки спецслужбы и их внедрённые агенты начали работать. Очень мала вероятность, что громкие спецоперации, которые проходили после задержания Магаса, по его информации были. Надо понимать, что если кого-то арестовывают, то вся цепочка рубится по инструкции.

Но, я думаю, есть и четвёртое, и пятое объяснения. Любая информация агентурной составляющей - не более чем информация. От одного источника. Но когда эта информация одного источника сравнивается с информацией Магаса, например, пособников или тех, которые хотят помочь, или просто жителей, - всё это стекается, и она превращается из информации, требующей проверки, в достоверную. Потому, что из разных источников - и в одну точку.

Г. Ш.: "Аль-Каида" играла заметную роль на Северном Кавказе, в частности в Ингушетии? Моханнад много лет был в Чечне. Есть подобные фигуры в Ингушетии? Арабы, иорданец…

Ю.-Б.Е.: Играли и играют роль. Умаров управляет через своих посредников, в том числе и в Ингушетии, поэтому тут неважно, то ли это араб здесь стоит, управляет, то ли из-за границы идёт управление. Сам по себе Доку Умаров тоже никто - чисто исполнитель. Уже не столь важны рядовые исполнители, идеология идёт от одной ветви к другой, третьей, общей. В том числе и от такой структуры, как "Аль-Каида".

Г.Ш.: А многие из тех, кого завербовали в подполье, живут сейчас в городе? Которым сказали: живи, а когда надо, мы тебя позовем.

Ю.-Б.Е.: В лесу, по нашим сведениям, порядка 30 активных участников НВФ и порядка 20 - на равнине. И к этому я могу еще добавить 20 тех, которые на связи, на конспиративных квартирах, оружие держат. Всего в республике мы наблюдаем под 70. Та работа, которую мы сейчас проводим не в силовом варианте, снизит эту цифру.

Те, которые сейчас сдаются или которых задерживают, тоже начинают раскладку давать, у кого больше авторитет в подполье. И мы, исходя из этого, три-четыре варианта рассчитаем и попадаем в точку -  из четырех одного обязательно назначают. Это все-таки под контролем, в том числе и под контролем спецслужб. Не успевают они особо долго радоваться своему назначению.

 Убитые VS сдавшиеся

Г. Ш.: Ну, убили - человек сразу стал шахидом, на их языке - он стал героем для множества людей. Вот когда задерживают, и когда люди могут быть интегрированы потом в мирную жизнь - это гораздо более мощный удар по тем, которые считают героями убитых. У Вас какой взгляд на этот вопрос?

Ю.-Б.Е.: Я не только с первых дней на посту президента, но и раньше подчеркивал: уничтожение - это крайняя мера. Да, никаких переговоров, никаких разговоров с теми, кто вышел за грань. Но если эти переговоры дают возможность сохранить жизнь хотя бы одного человека, в данном случае если захватили заложника, что не дай Бог, конечно, здесь надо делать все.

Г. Ш.: В том числе идти на переговоры?

Ю.-Б.Е.: Любые вещи. Силовые действия нужны как крайняя мера. Но если она применяется, то показательно, чтобы все понимали, что до этого с ними пытались переговоры вести. Мое мнение такое, что надо больше сейчас спрашивать не количество убитых, а  количество тех, кого принудили к явке, убедили, вытащили из этой среды. Потому, что за одним убитым бандитом стоит семья. Не надо забывать - брат с сестрой помогут своему брату, даже если он боевик. Нет такой матери, которая отказалась бы от сына.

Г. Ш.: Есть такой принцип, он пришел с Ближнего Востока - преследование родственников. И практикуются разные способы преследования, вплоть до разрушения домов. В Израиле такие формы применялись. Вы полагаете, это эффективно или, наоборот, надо с родственниками работать, чтобы они становились на сторону власти?

Ю.-Б.Е.: Я считаю, что любое действие по закону физики дает противодействие. Если не сейчас даст, то через какое-то время. Взрывать дома, сжигать дома целенаправленно - неправильно. Но надо понимать, что каждый лидер бандподполья всегда там, где находится, закладывает такое количество взрывчатки, чтобы в случае чего взорвать себя и всех, кто там с ним. Когда спецслужбы начинают инженерную разведку проводить, они все это находят. А ставится это на неизвлекаемость, то есть надо взрывать на месте. И те строения, которые в этом домовладении есть, получают повреждения.

Г. Ш.: Год назад была очень громкая спецоперация по задержанию Магаса. У него остались жена и дети. Вы  работаете с ними? Это очень важно было, что их не арестовали, что они остались жить в республике.

Ю.-Б.Е.: Их никто не трогает, никто не преследует. Магас сам дал информацию, что у него в доме взрывчатка. Он 4 точки показал в доме в Назрани. Пришлось взрывать, дом получил повреждения. Но у Магаса помимо этого дома есть ещё ряд домов, поэтому семья не осталась без крыши над головой. И по сводкам его семья не проходит.

Г.Ш.: Вы говорили в прошлом году, что за пособничество нужно сажать в тюрьму. Вы действительно придерживаетесь мнения, что если человек помогал - не участвовал, крови на человеке нет, - но помогал, то с ним такая жёсткая форма нужна обязательно?

Ю.-Б.Е.: Я и сейчас это говорю.

Но опять же, если, как случай был в Галашках. Мы одного взяли, как пособника - человек сдался. А потом выяснилось: были угрозы семье, угрозы этому человеку, его просто заставляли. В этом случае, конечно, надо идти навстречу тому человеку, кто всё-таки оказал помощь, но вынужден был это сделатьне из-за своей жизни, а из-за жизни своей семьи.

Попытки диалога

Г.Ш.: Вы говорите: люди сдаются. Но ведь они должны знать, родители в первую очередь, да и сами эти люди, что если они сдадутся, то к ним не будет применено никаких пыток, их не будут унижать - это ещё хуже, чем пытки. Есть задача - продемонстрировать, что если ты сдаёшься, кто-то может гарантировать тебе безопасность, что к тебе будут приходить независимые наблюдатели?  Как прозрачность осуществить?

Ю.-Б.Е.: Независимо от того, сам он сдался или нет, этот контроль есть, в том числе у нас. Это и представители Общественной палаты, и Уполномоченного по правам человека, эксперты республики с удостоверениями, которые я им лично вручил. И они имеют право посетить любые места. И посещают. Мой Уполномоченный по правам человека ежемесячно эти места посещает, смотрит, по любой жалобе выезжает.

Кроме того, для добровольно сдавшихся мы особые условия выставляем. Я это и с прокурором, и с начальником УФСБ проговорил. Что мы гарантируем человеку, который сам приходит и сдается? Первое: если есть явка с повинной, чистосердечное признание, оказание помощи следствию, активное участие и содействие, то, даже если у него есть преступление, снижается наказание. Второе: после осуждения мы будем ходатайствовать, чтобы он отбывал наказание в регионе - в СКФО и ЮФО. И третье: мы обещаем, что один раз в год мы будем оказывать материальную помощь его родственникам, которые могут его навестить, где бы он ни сидел.

Кроме того, если человек сдался, пришёл, его допросили, мы его даже не задерживаем, мы его отпускаем домой. Допросили - отпустили домой.

Г.Ш.: А если было установлено, что он участвовал в убийстве?

Ю.-Б.Е.: Даже если убийство у него было. Он сам пришёл. Мог прийти, а мог не прийти. Его родители привели, поверили нам. Мы его отпускаем - это одно из условий. Мы его отпускаем для того, чтобы постепенно он понял, что здесь не так, как ему в лесу или где-то рассказывают. Мы этого делаем преднамеренно - ведь он сам пришел. Мы не хотим рубить психологический барьер. Иначе как мы других убедим?

Г.Ш.: В прошлый раз мы говорили с Вами про амнистию: нужна она или нет. Вы знаете про Комиссию по адаптации, созданную в Дагестане. Это интересный опыт. Нужно ли, на Ваш взгляд, адаптировать боевиков, или достаточно того, что сейчас делается в Дагестане?

Ю.-Б.Е.: Опыт интересный, мы его изучаем. Мы рабочую группу по адаптации создали во главе с секретарем Совета безопасности. Она уже полтора года работает. Когда люди начинают сдаваться, мы их просто контролируем. Если их притесняют - они могут обратиться в Совет безопасности. То есть, в принципе, та же самая комиссия, как в Дагестане. Методика, которую мы выработали, - нормальная, так что амнистия не нужна. Скорее, нужен пересмотр отдельных уголовных дел, по которым уже вынесен приговор. Отдельную комиссию надо сделать для этого. Потому что я вижу там явно завышенные сроки. Не столько амнистия, сколько реабилитация тех, которые уже сидят.

НАРУШЕНИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

Г.Ш.: Озвучивалась информация об убийстве похищенного 21 марта Илеза Горчханова, что на его теле были обнаружены следы пыток. Вы в начале мая давали поручение проверить эту информацию. Не проверили?

Ю.-Б.Е.: Проверили. Не было там никаких следов пыток. Есть Следственный комитет, я их работу тысячу раз проверял. И когда они дают свое заключение, судмедэксперт дает свое заключение, что все жизненно важные органы в целости и сохранности, и никакого воздействия на них нет, смерть не наступила от этого, - я им верю. Синяки и ссадины на теле связаны с деформацией тела в воде – его тела река тащила, это не связано с пытками.

Г.Ш.: А как все-таки Илез Горчханов погиб?

Ю.-Б.Е.: Совершенно без понятия. Нашли труп, привезли, нашли родственников, родственники его опознали. И что, это опять сводить к политике? Похитили силовики? Откуда вы знаете? Зачем было силовикам на глазах у всего честного народа демонстративно похищать и вывозить? Тело нашли в воде, и сейчас следствие идет.

Г.Ш.: В ноябре Вы встречались с родственниками Зураба Цолоева, которого несколько раз по ошибке задерживали. Там были три человека - переусердствовали с задержанием - Зураб Цолоев, Илез и Ахметхан Аушевы. Вы говорили, что тоже хотите получить результаты расследования. Речь шла об ошибке при задержании, или я неправильно интерпретирую?

Ю.-Б.Е.: Ошибки в том, что их задержали, проверяли и досматривали, не было. Это без причины, без повода не проходит. Другой вопрос, что те, кто должен проводить работу грамотно, переусердствуют - и из хорошего начинания делают еще хуже. Я им всегда говорю: лучше вообще не трогать, чем вы влезли и сделали еще хуже.

Г.Ш.: "Переусердствований" у правоохранительных органов немало, и не только на Северном Кавказе. Были ли примеры, когда человек применял пытки, и его за это уволили?

Ю.-Б.Е.: Мы за этот и прошлый год огромное количество сотрудников уволили. В прошлом году за такие издевательства было уволено 7 человек. В этом году, буквально неделю или две назад, - это не скрытая информация, - я дал команду уволить 6 или 8 человек. За попытку совершить разбойное нападение на парня с угрозами "Мы тебя сейчас заберем, арестуем, скажем, что ты шахид". Парень оказался порядочный, обратился за помощью. Я их к себе в администрацию тут же вызвал и тут же всех уволил.

КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА

Г.Ш.: Много перестановок было за последнее время в Ингушетии: и новый советник, зампред, председатель комитета по делам молодежи, новые главы министерств. Какие выводы должны сделать новые лица из работы их предшественников, на какие недочёты надо обратить внимание?

Ю.-Б.Е.: Если я, будем так говорить, где-то год назад больше упор делал на силовую составляющую, а социально-экономическое направление больше было у правительства, то сегодня у меня больше возможностей и времени изучать проблему в полном комплексе, оценить работу каждого руководителя на своем месте.

Конечно, в первую очередь, те новые, кто сейчас займут эти места, должны учитывать ошибки своих предшественников, не повторять их.

Г.Ш.: А какие главные ошибки?

Ю.-Б.Е.: Главная ошибка - отсутствие контроля чиновника над деятельностью своих подчиненных, тех, кто по стволу власти внизу у него находится.

Г.Ш.: Это именно отсутствие контроля или  отсутствие интереса к контролю в силу коррупции, других каких-то факторов?

Ю.-Б.Е.: Я могу допустить коррупционную составляющую в некоторых вещах, если четко налажена работа и выполнение задач - все работает, как механизм. Пусть в этом механизме где-то будет коррупционная составляющая, но при этом сама работа от этого не страдает.

Г.Ш.: А Вы как-то оцениваете эффективность? По каким параметрам Вы оцениваете чиновников?

Ю.-Б.Е.: У меня, как у каждого чиновника, есть свой функционал, обязанности. Я оцениваю не по статистическим цифровым данным его работу. Я именно оцениваю чиновника - они знают, что раз в месяц я любого вытаскиваю и показываю: "Вот это что? Это ваша работа?". Я всегда залезу на территорию.

Г. Ш.:  Про премьера нового уже можно что-то говорить? Только около двух месяцев с его назначения прошло (21 марта 2011 года премьер-министром Ингушетии назначен Муса Чилиев - прим. ред. "Кавказского узла"). Или пока еще рано говорить, каковы его достижения?

Ю.-Б.Е.:  Не рано, премьер - не новый человек, он работал министром финансов.

Г. Ш.: У него бизнес был?

Ю.-Б.Е.: Не только был, он есть - в Москве. Он занимался недвижимостью и другими делами.

Г. Ш.: То, что человек имеет бизнес, защищает от коррупционности? Или, наоборот, вредно, что он бизнесмен?

Ю.-Б.Е.: Не думаю, что вредно. Это, скорее, плюс, чем минус: у человека уже все есть. И самый большой плюс здесь - так как он занимался бизнесом, знает, как его делать.

Я не то что разрешаю, а требую от руководителей: создавайте свой бизнес. Не за счет бюджетных средств, но используя свое служебное положение. Создавайте, развивайте со своим родственниками - делайте бизнес. Привлекайте добросовестных, нормальных людей – не только родственников, не только ингушей - разных жителей Республики Ингушетия. Чтобы зарабатывали деньги за счет бизнеса, а не за счет бюджетных средств.

Г. Ш.: Вы сказали, что стоит привлекать не только ингушей. Есть такое представление в Москве, что не должно быть слишком много ингушей в разных структурах власти. И если такая ситуация есть, то что делать с ощущением, что нужно присылать людей извне?

Ю.-Б.Е.: Нет, такого нет совершенно, и скажу больше: совершенно никто на это не давит, как бы там кто ни пытался говорить.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА

Борьба с безработицей

Г.Ш.: Хочу спросить про критику, озвученную Жуковым (вице-премьер России Александр Жуков - прим. ред. "Кавказского узла").  18 мая он говорил в целом по СКФО о том, что регионы не осваивают выделяемые им средства на снижение уровня безработицы. Что в этом смысле в Ингушетии - со средствами на снижение уровня безработицы? Вообще, что с безработицей?

Ю.-Б.Е.: Ну в эту критику попали и мы. Это правильная критика. Есть такое понятие, как выделение субсидий - по 58 тысяч - для того, чтобы развивать свое дело. Это не такие большие деньги, чтобы сделать что-то. Но тот, кто хочет, делает.

Второй вариант: вот, хотят 10 человек животноводством заняться, мы им покупаем скотину на эти же деньги. На 58 тысяч можно купить 10-20 овец, трех-четырех телят. Сегодня хороший баран стоит, если еще оптом брать, договариваться, две тысячи. Теленка купить - где-то десять тысяч. Вот вам и расклад.

Хочется дать удочку, чтобы человек уже сам рыбу ловил. Мы продумали такую форму сейчас, изучаем это направление. Есть подвижные мастерские. Мы сейчас приглашаем к себе людей и хотим договориться.

Г.Ш.: А ярмарка вакансий в конце апреля как проходила?

Ю.-Б.Е.: У нас проходила мощная ярмарка вакансий, более 1700 человек пришло в этот день. Более 400 - которые тут же заключили договоры. Были представлены 19 субъектов РФ. Такие крупные, как Московская область, и Свердловская область, и Тульская область, и Ростовская область, Волгоградская область, Пенза и более 50 представителей различных фирм и компаний. Результаты есть.

Уже 8 человек по этой ярмарке вакансий, которая была в конце апреля, работают в Астрахани. Я сам удивился, как они оперативно там оказались. Можно, говорят, работать, нас все устраивает. Мы даем возможность, оплачиваем дорогу, тем более, подъёмные средства даем и, конечно, для людей это удобно.

Г.Ш.: А в части Олимпиады - нет попыток привлечь артели строителей? Было такое начинание, Медведев в июне 2010 года дал поручение привлекать к "олимпийской" стройке подрядчиков с Северного Кавказа.

Ю.-Б.Е.: Категорически нет. В частном порядке кто-то ездил. Много ингушей работают в строительных фирмах. А чтобы централизованно - нет. Мы подавали туда для участия три мощные хорошие фирмы, но их не пропустили.

Дотационность

Г.Ш.: Из Стратегии социально-экономического развития СКФО следует, что в Ингушетии она очень большая - до 91%. С одной стороны, это сложная ситуация. С другой, дотационность - это общероссийский вопрос. Даже очень богатые регионы, большие, с индустрией, производством, являются дотационными. В долгосрочном плане что следует делать Ингушетии - понижать степень дотационности? Что должно происходить?

Ю.Б.Е.: Даже при самом практичном или желаемом результате при том, что мы построим промышленные объекты по Федеральной целевой программе социально-экономического развития Северного Кавказа, мы можем снизить степень дотационности только на 30%, не более. Всё равно: дотационность будет - 60-70%.

У нас в 2008 году было 96% дотаций, за 2009-2010 гг. мы снизили их на 6%. Сейчас у нас дотационность - 90%. В этом году мы планируем снизить дотационность ещё на 3-4%за счёт собираемости налогов и, отчасти, промышленных объектов: кирпичные заводы, заводы по производству пластиковых труб малого диаметра…

Такая высокая дотационность - не вина Ингушетии и ингушей. Не надо населению России думать, что мы тут рты раскрыли и сидим. В других регионах еще со времен СССР есть порты, производство. То, что у нас тогда  не строились крупные промышленные объекты, - не наша вина.

Бизнес и инвестиции

Г.Ш.: Большая часть населения Ингушетии живёт на селе. Это стратегическое направление развития Ингушетии - село? Или, наоборот, в связи с возможностью обработки нефти, вопрос нефтепереработки может стать главным для Ингушетии?

Ю.-Б.Е.: Нет, ни в коем случае. Нефтепереработки у нас не будет. Мы передали в доверительное управление "Роснефти" 100% акций "Ингушнефтегазпрома". Сейчас "Ингушнефтегазпром" поставлен на банкротство, а в последующем 51% акций этого предприятия будет у "Роснефти" и 49% у правительства Республики Ингушетия.

Поэтому мы делаем упор на агропромышленный и строительный комплекс. На селе, помимо того, что мы говорим о поддержке  индивидуальных предпринимателей, в этом году начинаем строить мясо-молочный комплекс - в селе Сагопши Малгобекского района. В этом году порядка 16 или 13 кошар строим на 6 тысяч овец. В Далаково мясо-молочный комплекс будем на 800 голов строить.

Г.Ш.: А кто будет покупать всю эту продукцию?

Ю.-Б.Е.: Сами жители. Сегодня у нас только 25% продукции своей, остальное завозим. Мы рассчитываем удовлетворить спрос на 70%, а 30% продукции завозить. Это план на два-три года - и по овощеводству, и по другим направлениям.

Г.Ш.:  А что по инвестициям? Они вообще планируются? О Гуцериеве сколько раз говорили… (Михаил Гуцериев, президент "Русснефти" – прим. ред. "Кавказского узла").

Ю.-Б.Е.: Очень, очень плачевный инвестиционный климат. Люди такого масштаба, как Гуцериев, хотят, чтобы была четкая гарантия, что любое его действие не вызовет обвинений в его адрес. Попытайся он вмешаться, его тут же обвинят в очередной раз в том, что он кормит боевиков. А зачем ему нужны эти проблемы?

Г.Ш.: А промпарки? Полпред Хлопонин говорил, что ведется работа в рамках корпорации "Северный Кавказ" по созданию промпарков и технопарков.

Ю.-Б.Е.:  У нас будут три-четыре промышленные площадки по 50 гектаров, две площадки уже готовы, еще будем принимать в следующем году. Это - полная инфраструктура: асфальтированные дороги, канализация, вода, свет. Мы затягиваем туда крупных инвесторов: швейное производство, китайцы у нас были, хотят поработать.

Г.Ш.: Какой из инвесторов может прийти раньше других: корейский, китайский, турецкий или наш, российский?

Ю.-Б.Е.: Я думаю, российский, но пока это будет мелкого пошиба инвестор - цеха швейные строить... Гостиницу сейчас уже при участии инвесторов начинают строить четырехзвездочную в Магасе, с комплексом для выставок и различных форумов.

Туризм

Г.Ш.:  Есть ли планы развивать горноклиматический курорт Арамхи? Есть шанс, что туда поедут люди?

Ю.-Б.Е.: Да, река Арамхи, самая чистая, наверное, в экологическом плане во всей стране - по всем проверкам, экспертизам. Конечно, поедут! В советское время это было одно из самых насыщенных мест пешего туризма на Кавказе. Сегодня туристов мы считаем сотнями и думаем, что это – уже супер. В 2008 и в 2009 годах их было намного меньше.

Г.Ш.: А какие планы по развитию Арамхи? Этот проект входит в стратегию СКФО и туристический кластер?

Ю.-Б.Е.: Не входит. Мы сейчас эти вопросы защищаем и будем их в стратегию вносить. Хотим там развить инфраструктуру. Построить дорогу, еще один отель, если средства будут позволять, сделать хорошую мощную смотровую канатную дорогу с горы Столовой. Это будет государственно-частное партнерство.

ОСЕТИНО-ИНГУШСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Г.Ш.: Неприятный вопрос, но не могу не задать его. Была публикация - знаете, наверное, в журнале "Дош" - о том, что очень упала Ваша популярность. Вы согласны с их выводами? Ощущаете, что меньше стали Вам доверять?

Ю.-Б.Е.: Я знаю, что сегодня процент недовольных намного больше, чем было. Чтобы люди были довольны, надо делать революцию. В социально-экономическом положении и вообще во всех сферах. В т. ч. связанных с Пригородным районом (сейчас – на территории РСО-Алании; территориальные претензии на этот район стали причиной осетино-ингушского конфликта - прим. ред. "Кавказского узла"), вернуть беженцев в свои дома.

Г.Ш.: Сколько беженцев надо было бы вернуть?

Ю.-Б.Е.: Там не стоит вообще вопрос цифр. Вопрос в том, что надо ограничения все снять. Закрытые населённые пункты - открыть.

Г.Ш.: А сколько туда вернулось из Ингушетии?

Ю.-Б.Е.: Более 25 тысяч ингушей сейчас там живут. За 2009-2010 годы – вернулось порядка 170 семей. Но здесь вопрос не в том стоит, чтобы, условно говоря, к утру 150 семей завезти, а в том - чтобы открыть это всё. И мы не заставляем своих жителей, беженцев возвращаться. Палками никто их не гонит. И осетинские власти их силой там не затягивают.

Г.Ш.: Совместный осетино-ингушский договор - он закончился уже?

Ю.-Б.Е.: Соглашение – да. В прошлом году было небольшое (Программа добрососедских отношений между Северной Осетией и Ингушетией на 2010 год была подписана 17 декабря 2009 года главами РСО-А и РИ - прим. ред. "Кавказского узла"). В этом - ещё не подписывали.

Г.Ш.: А будет подписано?

Ю.-Б.Е.: Я не хочу и себя подставлять, и Теймураза Дзамбековича (Теймураз Мамсуров, глава РСО-А - прим. ред. "Кавказского узла") тоже. Надо подписывать только то, что будет реализовано. Дежурные документы не надо подписывать. Поэтому я отказался от этого документа. Я сейчас хочу открыть населённые пункты - и всё. Единственный вопрос - обеспечение безопасности граждан.

Г.Ш.: Мамсуров - мы в апреле 2010 года брали у него интервью - уже тогда говорил, что есть попытки бизнеса взаимодействовать. Он называл мебельную фирму "Рокос", что хотела там филиал открыть. Доломитовые карьеры были...

Ю.-Б.Е.: Процесс идёт. Мы делянку выделяли под "Рокос". Филиал еще не открыли, но сейчас процедура идёт - надо, чтобы все было законно.

Г.Ш.: А по доломиту?

Ю.-Б.Е.: По доломиту тоже сейчас работа идёт. Но, опять же, процедура долгая: имущество, оформление.

РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА

Г.Ш.: Вы бы могли сказать несколько слов про исламизацию в республике? Потому что есть противоположные тенденции - в одних регионах запрещают носить хиджаб, в других регионах, наоборот, настаивают, чтобы носили. Ваше отношение к этому какое?

Ю.-Б.Е.: Я категорически против того, чтобы заставлять носить хиджабы. И я категорически запретил это в школах и вузах. Там есть устав, есть форма одежды.

Г.Ш.: А дома, в мечеть можно ходить в хиджабах?

Ю.-Б.Е.: Дома - их проблемы. На улице - их проблемы, в мечети - их проблемы.

Г.Ш.: А на работе можно?

Ю.-Б.Е.:У меня работают женщины, которые ходят в хиджабах.

Г.Ш.: А преподаватель может быть в хиджабе?

Ю.-Б.Е.: Может. Они и носят хиджабы.

Г.Ш.: А должна ли власть регулировать длину юбок, длину рукава?

Ю.-Б.Е.: Никто не должен вмешиваться в это. У каждой женщины есть муж, брат, сват, пусть сами разбираются в своей семье. Это их дело.

Еще раз подчеркиваю, если женщина хочет, если ее муж обязал, она ходит в хиджабе на работу. Но приводить в школу ребенка в первый класс или в десятый класс в хиджабе и говорить об этом - этого не будет!

ПРИМИРЕНИЕ КРОВНИКОВ

Г. Ш.: Вы вели большую работу по примирению кровников. 47 семей, говорили, в апреле 2009 года примирились. С тех пор прошло два года. Как по кровникам сейчас?

Ю.-Б.Е.: Я по цифрам боюсь соврать, за все время примирились порядка 150 семей. Мы особо на этом рекламу не делаем, это богоугодное дело, мы не зарабатываем на этом политические очки.

25 мая 2011 года